Сборник работ. Двухтысячные

— Дак выпить же еще хотелось.

Еще загадка для следователя, уму непостижимая.

— Как же это вы в таком-то виде с одного выстрела?..

— Нас так учили.

Вонлярскому дали 5 лет. За вооруженное ограбление.

Прощаясь, следователь сказал: «Еду в Москву. Матери что-нибудь передать? Отвезти?»

— Фотографии фронтовые и часы.

Хоть и приговор мягкий, хоть и лагерь советский, а все равно неволя. Плен. И что значит «мягкий»? На целый год больше, чем вся долгая война.

Вонлярский в лагере сошелся с танкистом. В Венгрии тот влюбился в мадьярку, однажды пришел к ней в дом, его ждала засада. Молодые венгры избили его и выгнали. Танкист вернулся в часть, выпил, завел свой «Т-34» и нанес последний визит: снес полдома. Получил семь лет.

Оба решили бежать.

— Ты что умеешь делать?

— Любую машину вожу. А ты?

— А я стреляю прилично. Из любого оружия. Значит, я убираю охрану, а дальше — твоя забота.

О советской охране говорили как о немецкой.

Это было уже под Харьковом. Обошлось без убийства. Они на грузовике протаранили лагерные ворота. На узловой станции он в одной тельняшке — лагерную куртку сбросил — забрался на крышу вагона. Было темно, свистел ветер, кто-то крикнул ему: «Ложись!» Он рухнул, и над головой загрохотали пролеты моста.

Перед Синельниковом спрыгнул на ходу, озирался, петлял, переплыл Днепр и вышел к селу Михайловскому. К кому же пробирался? Конечно, к дружку своему, Герою Советского Союза. Петя Морозов принял его как родного. Называл гостя Николаем. Но невеста Морозова по фотографии в доме жениха узнала Вонлярского: «Ты же Димка, а не Николай».

Морозов шепнул Вонлярскому.

— Она тебя заложит. Я ее замочу.

Все так просто.

Вонлярский подумал:

— Не надо, и у тебя Звезду отберут. Лучше я уеду.

Видно, своя неполученная Звезда Героя не отпускала, царапала, жгла его.

На прощание Петя Морозов предложил другу «на дорожку» свой трофейный бельгийский пистолет.

Вонлярский выбрал направление Москва—Крым и стал грабить поезда, сея панику и страх.

Наконец, под чужой фамилией и по оргнабору завербовался на сибирскую стройку. И работал хорошо, и жил неплохо — женился, успел домик построить. Но — стройка была режимной, его схватили в собственном доме.

10 лет, это уже «тяжеляк». Лагерь под Челябинском. Снова бежал. Поймали, собаки рвали его.

Столыпинский вагон, бухта Ванино. В тот год здесь отбывал срок Маринеско, и об этом говорил весь пересыльный лагерь. Далее — Охотское море, долгий переход в бухту Нагаево. Теплоход назывался «Феликс Дзержинский», сквозь облупившуюся краску проступало старое название «Николай Ежов».

Транзитом через Магадан по колымской трассе на Индигирку. Наконец — прииск под издевательским названием «Разведчик».

* * *

В середине шестидесятых написал Ворошилову, бывшему тогда членом Президиума Верховного Совета СССР. Напомнил, как маршал лично вручал ему орден Красного Знамени на Керченском плацдарме.

Вонлярскому вернули все награды, прописали в Москве у матери.

30 лет, до 1996 года, водил он большегрузные «Камазы» на север и восток. В 90-х профессия дальнобойщика стала опасной. Вонлярский не расставался с пистолетом.

В 1996-м его случайно увидели за рулем руководители нефтегазовой компании «Славнефть» и пригласили 75-летнего водителя к себе. Они, руководители, сейчас гордятся им, как может гордиться предприятие или фирма производственными показателями, прибылью, доходами. Но снисхождений никаких. Мотается — кого-то встретить, проводить; до восхода солнца, за полночь.

Наверное, он самый возрастной водитель в Москве, а может быть, и в России.

Невстреча

Там, на войне, они теряли друг друга, а потом находили. Потом снова теряли и не находили. Особенно тяжело было лезть под пули в конце войны. А уже когда погибали после 9 мая — совсем обидно, вроде как уже и не на войне.

Дмитрий Дмитриевич после 9 мая воевал еще с неделю, остатки могучей немецкой группировки фельдмаршала Шерера прорывались в зону союзников, и моряков в районе Праги бросили на перехват.

Это случилось значительно раньше — в Югославии, но все равно — все пули были на излете. Рядовой Вонлярский и офицер Иващенко были больше чем родня: два Димы много раз ходили в разведку. У Дмитрия Иващенко была фронтовая любовь, такая большая, что дружок Вонлярский ничего не знал об этом, и никто, наверное, не знал. Вонлярский даже в глаза не видел Тамару, санинструктора роты автоматчиков из соседней бригады морской пехоты. Две эти бригады, 83-я и 255-я, шли параллельно аж от Малой земли.

Во время десанта у Вукопара офицер батальонной разведки младший лейтенант Иващенко, красавец парень, пошел на танк, швырнул гранату, но она не взорвалась. Немецкий танк размазал Диму.

Полвека спустя на встрече ветеранов к Вонлярскому подошла женщина.

— Я Тамара Кирилловна Рылеева, бывший санинструктор роты автоматчиков 255-й бригады морской пехоты. Вы дружили с Димой Иващенко, это правда?

— Он был брат мне.

Очень скоро Вонлярский получил от бывшего санинструктора письмо (орфографию сохраняем):

«Уважаемый Дмитрий Дмитриевич.