Сборник работ. Двухтысячные

Очень много навредили у нас в Белоруссии, главным образом на культурном фронте, национал-фашисты, польские и германские шпионы. Дошло до того, что сознательно мешали в школах белорусский язык с русским, польским, немецким, украинским. Мы сейчас начинаем привлекать на свою сторону белорусских писателей. У нас есть такие писатели, как Якуб Колас, Янка Купала, Александровский. По правде говоря, первые двое были завербованы врагами. Но это наиболее выдающиеся люди для Белоруссии, поэтому мы должны вырвать их из вражеских лап, приблизить к себе, и мы даже считаем нужным провести их в Совет Национальностей, хотя на них имеется много компрометирующего материала. (Смех.)»

Никто не произносит слово: «Расстрел». Вместо него шифровка — «приговор первой категории».

«Конторин, Архангельская обл. Враги не дремлют. Последняя работа по указанию ЦК — это показательные процессы, а затем выкорчевывание и уничтожение врагов народа. В Архангельской области много всякой сволочи. Мы вскрыли дополнительно 10 контрреволюционных организаций. Мы просим и будем просить ЦК увеличить нам лимит по первой категории в порядке подготовки к выборам. У нас такая область, что требуется еще подавить этих гадов.

Голос с места. Везде не мешает нажать.

Конторин. Мы подсчитали: человек на 400—500 не мешало бы нам лимит получить. Это помогло бы нам лучше подготовиться к выборам в Верховный Совет».

Как охотники, берут лицензию на отстрел. Фамилий — никаких, просто количество! Уже не тучи в зале, а гром и молнии. Все требуют крови.

Вот в эту минуту к трибуне направляется первый секретарь Курского обкома партии Пескарев. Начал с критики многотысячных митингов, которые уже одобрил Сталин.

«Пескарев. Как нам дойти до каждого избирателя? Дойти не формально, а по существу, не только через митинги, а так, чтобы знать настроение каждого. Мы должны найти, именно найти всех тех избирателей, у которых имеются законные обиды на Советскую власть.

В руководстве областной прокуратуры и областного суда у нас долгое время орудовали мерзавцы, они центр тяжести карательной политики перенесли на ни в чем не повинных людей, главным образом на колхозный и сельский актив. За три года было осуждено у нас 87 тысяч человек, из них 18 тысяч колхозного и сельского актива, т.е. в среднем по 2 активиста на колхоз и на сельский совет. Судили по пустякам, судили незаконно».

В зале повисла напряженная тишина. Пескарев ссылается на итоги работы бригады из Верховного суда и прокуратуры: «В результате трех недель работы этой бригады отменено 56% приговоров, как незаконно вынесенных. Больше того, 45% приговоров оказались без всякого состава преступления, т.е. люди осуждены по существу ни за что».

Тишина стала зловещей. Пескарев приводит примеры — за что людей осудили. Бригадир колхоза Телегин на три часа опоздал на работу. Колхозник Гриневич получил хромую лошадь, которая потом пала, а его осудили за халатность…

Не выдерживает Мехлис, подает ядовитую реплику: «А вы дела не просматривали?»

«Пескарев. Я и говорю, что 56% таких дел отменено. Молодой парень по предложению председателя колхоза получил жеребую матку для возки дров. Лошадь в лесу споткнулась о пенек и абортировалась. Он получил два с половиной года тюрьмы. Недавно его только выпустили».

Вырулить, спасти ситуацию пытается смирный старичок.

«Калинин. У вас и сейчас много дел, боюсь, что аналогичного порядка. О чем у нас идет спор?

Пескарев. Я с вами, Михаил Иванович, никогда не спорил… После пересмотра этих дел мы будем иметь не один десяток тысяч агитаторов за нас».

А вот примеры противоположные: люди должны быть наказаны, а они — при власти. Страдают все те же, у кого меньше прав.

«Избирательница Озерова дала взятку одному работнику РОКК, который обещал устроить ее сына в парикмахерскую. Взятку 50 рублей он взял, а сына не устроил. Мы вынесли решение, чтобы судебные органы разобрались.

Калинин. Так и записали в решении, за 50 рублей предать суду?

Пескарев. Он взял взятку, и прокурор расследует это дело. Женщина сорвала сына со школы, у нее тяжелое материальное положение, и она хотела, чтобы сын пошел работать.

На одном участке выявилось 30 неграмотных. Они поставили вопрос: как же мы будем голосовать? Организовали кружок по ликвидации неграмотности.

Берия. А у вас, кроме этих тридцати, неграмотных нет больше?

Пескарев. Я говорю об одном участке. Сколько их у нас и у вас (! — Авт.), это мы знаем, их немало».

В заключение, вместо привычной здравицы Сталину, секретарь обкома говорит о пустословии, задает вопросы залу и президиуму: «В проекте резолюции говорится о том, чтобы с кандидатом в депутаты познакомились все избирательные округа. Что это значит? Лично?»

Косиор. Да, лично.

Пескарев. Он должен будет объездить 150 тысяч избирателей. В городе это гораздо легче сделать, а как быть в деревне?

Косиор. Вот вы и подумайте.

Пескарев. Вопрос для меня неясен».

С этими словами он покидает трибуну.