Сборник рассказов

– Давай заглянем! – предложил мне Геворк. Я неуверенно пожал плечами. Никогда не позволял себе заниматься азартными играми, но решился-таки. Мы заняли свободные места у стола. К нам подошла девица, которая, видимо, называла цифры. Она поздоровалась и осведомилась у нас, заплатили ли мы за вход. Назвала цену. Геворку она показалась очень высокой. Он громко начал выговаривать девушке. Довольно скоро к ней на помощь поспел охранник… Я извинился и вышел, за мной последовал Геворк. Мой приятель некоторое время продолжал возмущаться, потом полез в карман, достал сложенную тетрадку и ручку. Через его плечо я сумел рассмотреть запись, которую он сделал. Было что-то вроде того, что он и Гурам (то есть я) попытались сыграть в лото в одном заведении и их с позором выпроводили.

В другой раз мы вошли в метро, начали спускаться на эскалаторе. Геворк, до этого хранивший молчание, вдруг достал тетрадь и начал громко обсуждать пикантную деталь из будущего его рассказа. Говорил громко и с жаром, чем привлёк внимание не только рядом стоявших пассажиров, но и тех, кто поднимался на встречном эскалаторе. Я попытался убедить его как минимум говорить более тихим голосом, но он продолжил всенародное обсуждение уже на перроне.

И, наконец, произошёл случай, который стал испытанием не только для меня, но и для целой семьи, где была и бабушка, и внуки, папа, мама…

Геворк работал дома, у клиентов. Мы договорились встретиться.

– Приходи прямо ко мне на работу, – сказал он. – Люди, у которых я сейчас занят, очень милые.

Когда я постучался в дверь, мне открыла девушка. Я почувствовал, что меня ждали. Девушка с сияющими глазами с любопытством смотрела на меня. Как я понял, меня уже представили как известного писателя. Не исключаю, что она первый раз в своей жизни видела воочию живого сочинителя, да ещё у себя дома. В комнате звучал рояль. Так оно и есть – освободившись от непосредственных своих занятий, сантехник развлекал хозяев игрой на фортепиано. Увидев меня, Геворк прекратил игру и сказал, что он и хозяева заждались меня. Дескать, стол уже накрыли.

Семейство было очень интеллигентным: папа – доктор технических наук, мама – врач, благообразная бабушка и девочки, светленькие, чистенькие. Они излучали целомудрие, хорошее воспитание…

За столом доминировал Геворк. У него с хозяином нашлись общие интересы – джаз. Семейство было очаровано необычным сантехником. Но вот пришло время уходить. Хозяин уже открыл дверь, я говорил прощальный спич…

Вдруг последовало:

– Кстати, вчера ночью я дописал рассказ.

Это говорил Геворк, обращаясь к отцу семейства. У меня ёкнуло сердце. Рука моего приятеля потянулась к карману пиджака и извлекла оттуда ученическую тетрадь…

Сантехник читал своё произведение в течение сорока минут, причём в лицах. Иногда он повторно перечитывал понравившиеся ему абзацы, правил текст по ходу, возвращаясь к исправленным фрагментам. Рассказ был вполне хорошим. Я и автор уже обсудили его на остановке трамвая. Тогда ещё мне показалось, что Геворк апеллировал к стоявшему рядом с нами ватману и кондуктору вагона.

Мы слушали не шелохнувшись. У всех на лице натужная мина почтенного внимания, которая постепенно сменялась ожиданием окончания пытки. В рассказе содержались деликатные моменты, но изморенная испытанием на терпимость аудитория никак на них не отреагировала. Даже обессилевшая бабушка не догадалась присесть. Отец семейства всё время стоял у открытой двери, так и не прикрыл её, хотя бы на время.

Но вот тетрадь сложена и водворена на место.

Уже в подъезде, после того, как за нами поспешно закрыли дверь, Геворк спросил меня:

– Как ты думаешь, им понравился мой рассказ?

– Как ты не догадался прочесть свой рассказ, когда мы сидели за столом? – посетовал я.

У меня была причина ценить Геворка. Умер мой близкий родственник. Геворк приходил на панихиды. Когда по заведённому порядку дети должны выносить цветы и класть их в катафалк, возникла заминка. Я оглянулся вокруг и детей не увидел. Неожиданно инициативу взял на себя Геворк. Он без чьих-либо указаний начал выносить цветы. Тут и детишки подоспели. По дороге на кладбище он сидел рядом со мной в кабине шофёра катафалка. Мне показалось, что от его присутствия мне становилось легче.

Однако позже я не удосужился навестить Геворка, когда он угодил в больницу, простудив нерв. Ему трудно было передвигаться. Я только позванивал. Приятель говорил мне, что вид из окна палаты живописный. «Прямо живая природа начинается, дикие скалы к самому двору лечебницы подступают». Так он пытался меня завлечь.

– Ты запиши это описание природы в свою тетрадь, – посоветовал я ему.

Диспетчер

Наркоманы в то время были большой редкостью. Тогда их называли морфинистами. Другого наркотика, кроме морфина, у нас просто не знали. Мне было лет пять, когда я увидел его впервые – очень худого молодого человека. У него была сильная дрожь в руках, голова дёргалась. Особенно запомнился сильно выдающийся кадык. Я с мамой сидел в трамвае, когда увидел его на остановке. Он громко, по-свойски общался с ватманом и кондуктором нашего вагона.