Сборник рассказов

На мою школьную судьбу данный инцидент не мог повлиять. Через несколько дней подоспела скандальная отставка премьера. Но физкультурник не унимался. Однажды во время школьных соревнований, когда я уже был на старте, он вдруг спросил меня, как, мол, с дисциплиной. Прозвучал выстрел стартового пистолета. Все побежали, кроме меня.

Но приставать ко мне ему предстояло недолго. Он вдруг исчез. Когда я поинтересовался, куда же он делся, мне ответили, что Тамаза Николаевича призвали служить – и многозначительно показали в неопределённом направлении. Что ж, подумал я, он спортивен, энергичен, главное – идейно выдержан, почему бы и не призвать. Разве что усерден не в меру и глуповат.

Прошло время, и я уже не вспоминал своего воспитателя. Но однажды, прогуливаясь по Тбилиси, у Дворца пионеров обратил внимание на одного субъекта. Тот с величайшим рвением наблюдал, как ритуально братаются друг с другом грузинские и американские ребятишки. Они обменивались вымпелами, лезли целоваться друг к другу, в особенности наши. Стоял шум-гам. Этот тип явно пас детишек. Его взгляд был уж очень пристальный и оценивающий, как у маньяка или сотрудника органов при исполнении. Я узнал Тамаза Николаевича. Он обрюзг, плечи сутулились. Видать, карьера у него не сложилась!

Подростковые игры

Мальчишки собирались на чердаке заброшенного дома. Резались в карты и сплетничали, делились своими познаниями. Вано знал, как будет слово «задница» на 25 языках. Не исключено, что выдумывал. Один умник показал, как можно измерить своё мужское достоинство – средний палец максимально втягиваешь вовнутрь, его кончиком касаешься ладони и потом линейкой измеряешь расстояние между точкой касания и кончиком пальца. Темо поведал, что зашёл по какой-то надобности в дом учительницы по английскому языку и увидел её голую тень. Окно в ванную было закрашено, так что через него можно было видеть только силуэт… Я был вне конкуренции, заимствовал слова из медицинской энциклопедии. Даже нарисовал матку в разрезе. Хихикали вдоволь.

Я был хорош собой. Блондин с голубыми глазами – большая редкость для грузинской глубинки. Девчонки поглядывали на меня, шушукались при моём появлении. Уже в Тбилиси, будучи студентом университета, изучая классическую литературу, я понял, что ещё в подростковом возрасте мне выдалось познать прелесть буколических игр… Дёрнув кого-нибудь из девиц за косу, мальчик во весь дух нёсся по зелёному газону огромного школьного двора, а девочки шумной стайкой гоняли его, вроде как пастушки преследовали Дафниса. Неожиданно я разворачивался и бежал им навстречу. По инерции они проносились мимо. Их щёки горели румянцем – от того, что запыхались или… от удовольствия.

Была среди них разбитная девица Валя. Она догнала-таки меня. Тут произошло неожиданное. Девочка прильнула ко мне и сильно прижалась губами к моей щеке. Никто ничего не понял. Меня, кажется, одарили поцелуем. В тот момент мне показалось, что некто ведёт себя странно. С той поры в пылу детской суеты и маеты на мне остановился пристальный взгляд. Так смотрела Валя. Глаза у неё были чёрные и как будто печальные. Я не знал, как реагировать на это. Мне ничего не стоило осадить её, бросить: «Чего пялишься!» Но откладывал.

Как-то меня поколотил второгодник Бено. Я сидел за партой один, всеми покинутый. Вдруг ко мне подсела Валя и тихо спросила, не больно ли мне. Никто не замечал нас. Она провела своей рукой по моим волосам. Я не сопротивлялся. И тут на меня нашло. Как помню, первый раз в жизни защемило сердце. Позже стал осознавать, что так проявляет себя моя тревожность. Неведомые чувства пугали, но казались сладостными. Я открыл для себя очарование своей отдельности от всех – одиночества. Она делила одиночество со мной.

Эту Валю считали малахольной. Вся её семья была чудной. Они приехали из российской глубинки. Вернее, отца, военного, перевели к нам в городок. Валя и её сестра учились в русской школе при военной части. Её мать, белёсая баба, говорила очень громко. Ей дали прозвище – Радио. В одно утро она вышла на балкон и разбудила соседей гомерическим смехом. Сбивчиво рассказала, что младшенькая заснула с булкой в руке. Ночью к булке подобралась крыса и заснула у спящей девчонки на животе. Утром сцену застала мать.

– Не хотелось их будить, так мило было, – давясь от смеха, рассказывала белёсая баба.

Я ничего не стал рассказывать на чердаке. Что я мог сказать? То, что у меня дискомфорт в левой груди и что в этом виновата дурнушка Валя. Но произошёл случай, когда я уже вполне членораздельно мог поделиться впечатлениями.

Мой отец был врачом. Он практиковал на дому. От клиентов не было отбоя. Когда начинался осмотр, дверь кабинета закрывали, когда заканчивался, дверь открывали. Было слышно, как отец слабо сопротивлялся, когда ему предлагали гонорар.