Читаем Сборник рассказов с конкурса "Наше Вам С Кисточкой" (СИ) полностью

Год, когда при запуске грузового космического корабля "Прогресс" в плотных слоях атмосферы не сгорела его третья ступень, и со всей дури рухнула на старый коровник в селе Чертыхино где-то в Сибири. Как сообщило СМИ, животные не пострадали. Их там вообще не было и нет... вот уже лет сто.

Год, когда никому неизвестный радиолюбитель с ником Шухер признался в блоге любителей-уфологов, что непонятно как, но он поймал странный сигнал из глубин космоса, не имеющий ничего общего с известными земными и внеземными аналогами. По его словам, этот сигнал издавал рычащие, прерывистые звуки.

Год, когда мне исполнилось шесть лет. И как все нормальные дети в этом возрасте, я тоже мечтала в будущем полететь на Марс и Венеру. Для начала. А в глобальной перспективе вообще покорить весь космос. Но...

Но воспиталка задала тему рисунка: "Как я вижу счастье".


- Лиза, что это? Или кто?

- Это мой будущий муж!

Пока Светлана Петровна приходила в себя и придумывала адекватный, цензурно-педагогический комментарий, мой взгляд уже выхватил из толпы родителей, толкающихся на пороге группы, милые мамины черты. Домой, домой! К папе, бабушке и дедушке, к прабабушке и прадедушке, и к большому холодильнику, где и будет висеть мой рисунок, прижатый магнитиком-сердечком. Всегда!

Мой будущий муж. Три слова, а какое тепло разливается в груди от понимания, что он обязательно будет, уже где-то есть, именно такой, каким я его придумала. Я надеюсь. Нет, я в это верю! И, решительно откинув прочь сомнения, довольная, села дожевывать котлету, представляя своего избранника на суд большой семьи.

Семья. Это - моя крепость. Это любимые и добрые люди. А еще, это уверенность в будущем. И надежда в моем лице. Так думала я, Ежа, так думали они до того, как увидели мой рисунок... Почему Ежа, а не Лиза? А вы в два года попробуйте выговорить имя Елизавета. Вот и я не смогла. Язык мой запротестовал, завязался узлом и выдал короткое "Ежа".

Вечер собрал за кухонным столом почти всех моих родных. Не было только прадедушки. Он редко выходил "в люди" из своей маленькой спальни. Кресло и телевизор - вот его маленький мирок, его страсть и отдушина. Но это не мешает нам всем относиться к нему с почтением и любовью. А некоторым и со страхом.

Несколько минут взрослые смотрели на моё творчество, после чего первым взял слово папа:

- Это карикатура? А-а-а, я понял! Это карикатура на Петрова! Он вчера тебе снег за шиворот запихал! - И с надеждой посмотрел мне в глаза.

- Нет.

Мама, в качестве поддержки, обняла меня за плечи.

Дед, прокашлявшись, поправил очки и осторожно спросил:

- Это пиромант-неудачник? Ну... я хотел сказать: неудачный опыт с огнем, вот и вышла головешка.

Бабушка Мария Ивановна возмущенно воззрилась на мужа.

- Что ты какие-то ужасы придумываешь? У ребенка не может быть таких кошмаров в голове! Я ему добрые сказки читаю!

Мое "Нет" слилось с недовольным бурчанием деда.

- Что вижу, про то и говорю. Гляньте, у него из зад... кхм, из заднего места петарда неразорвавшаяся торчит! Или ракета, - бабушка побледнела, - я не совсем разобрал. Внуча, - дед ласково улыбнулся мне, - что это у него сзади?

- Это хвост! - Меня вдруг охватило веселье от реакции взрослых.

Мама и прабабушка, сидевшая в уголке и тихонько хлюпавшая чай из чашки, заметно вздрогнули.

- А я давно вам говорю: отдайте ребенка в изостудию! Там и хвосты научат рисовать и чертей к ним! - Рука Марии Ивановны обличительно указала на рисунок.

- Детям свойственна некоторая фантазия, - попыталась встать на мою защиту мамуля.

- Девочки в её возрасте должны рисовать цветочки там, бабочки всякие, принцесс в корсетах, - веско высказался папа и покосился на пышную грудь своей жены, - а не страшных чудовищ с непонятными отростками!

Он и дальше бы мог продолжать тему правильного воспитания девочек, но замолчал, услышав шаркающие звуки из коридора.

В дверном проеме появился прадед Михаил Степанович. Его явление было сродни явлению призрака. Такой же эффект. И как его кресло отпустило? Ну а что бы оторваться от экрана телевизора - должно было случиться что-то из ряда вон. Как выяснилось, этим "ряда вон" стало бурное обсуждение моего таланта.

С его неожиданным визитом с присутствующими произошла сказочная метаморфоза. Прабабулечка сразу как-то приосанилась и мило заулыбалась мужу. Папа стал задумчивым и заметно напрягся. Баба Маша подскочила с места и развила бурную деятельность у пустой раковины, протирая её сухой салфеткой. Дед крякнул и принялся ожесточенно нарезать остатки пирога на ровные кусочки. А я, я вдруг почувствовала, что вся моя бравада куда-то делась. Мне стало жалко себя, мои мечты, моего нарисованного героя... нет, мужа. Хлюпнула носом и жалостливо посмотрела на самого главного члена семьи.

- Не реви, Ежевичка, сейчас разберемся, - хорошо поставленным голосом успокоил меня прадедушка. - Дайте мне взглянуть... - в протянутую ладонь тут же вложили рисунок внучки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дураки, дороги и другие особенности национального вождения
Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

В итоговую книгу Юрия Гейко «Дураки, дороги и другие особенности национального вождения» вошло все лучшее «автомобильное», написанное в «Комсомольской правде», рассказанное на «Авторадио» и показанное на телевидении. Статьи, посвященные самым разнообразным практическим темам, волнующим автомобилистов: защите автомобиля от угона, выборе резины, щеток, фар, стекол, зимнему обслуживанию автомобиля, автокосметике, ДТП, правилам поведения на дорогах и этике автомобилистов, соответствию автомобиля требованиям активной и пассивной безопасности, езде ночью и в ограниченном пространстве, сну и еде за рулем, животным и детям в машине; социальные статьи о милицейских «разводках» и способах противодействия им, о психологии гаишного развода, недоплате и ловушках страховых компаний, схемах обмана на дороге; а также путевые заметки, исторические обзоры и лирические очерки, посвященные автомобилям.

Юрий Васильевич Гейко

Хобби и ремесла / Разное / Без Жанра
Разум
Разум

Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста.Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.

Дэниэл Дж. Сигел , Илья Леонидович Котов , Константин Сергеевич Соловьев , Рудольф Слобода , Станислав Лем

Публицистика / Самиздат, сетевая литература / Разное / Зарубежная психология / Без Жанра