Сборник статей и интервью 1995-2000гг.

Многоумный П. И. Новгородцев не поленился изучить все осточертевшие нам марксистские съезды и выявил в них беспрерывную борьбу двух заложенных в марксизм бородатыми основоположниками взаимоисключающих начал - стремления обеспечить наемным работникам достойную жизнь в существующем обществе и стремления разрушить это общество до основанья во имя фантастического бесклассового рая, в котором уже не будет никакого расхождения между мечтой и реальностью. В итоге в Западной Европе победило реформистское крыло, превратившееся в респектабельную социал-демократию, уже не претендующую установить вечное царство гармонии, а только стремящуюся обеспечить каждому гражданину некий минимум в сфере образования, здравоохранения, социального обеспечения, минимум, сильно варьирующийся в зависимости от экономической ситуации. В России же победило экстремистское, утопическое крыло, сумевшее удержаться у власти лишь ценой отказа от былых гуманистических целей - ценой террора, демагогии, диктатуры, шовинизма… И сегодня наследники именно этой партии нового типа занимают то место, на котором могло бы взрасти разумное социал-демократическое движение; из-за их знамен проклятого красного цвета (Ив. Бунин), из-за усатых портретов, из-за бесконечной лжи и злобы порядочные люди сторонятся этой клоаки, прижимая к носу платок.

И это при том, что социалистическая идея в ее прагматическом варианте близка почти каждому - практически любой хотел бы застраховать себя и свое потомство от случайностей происхождения, здоровья, экономической конъюнктуры: такая вещь, как предусмотрительность, никак не связана ни с Лениным, ни со Сталиным, ни с плоскими фантазиями основоположников. И тем не менее, партии, которая всерьез бы занялась проблемой социальных гарантий, а не только использовала ее в качестве демагогического лозунга, до сих пор без микроскопа не разглядеть. С чем это связано? Во-первых, как уже говорилось, очень трудно вырастить новое деревце вплотную к могучему пню, пускай трухлявому, но глубоко всосавшемуся в почву. Во-вторых, разговоры о поддержке всех неприспособившихся слишком часто ведутся с совершенно ангельской возвышенностью, нисколько не интересующейся, как раздобыть для этого средства, - серьезному человеку просто совестно присоединяться к этому небесному пению. В-третьих же, присущее каждой стране противоречие между потребностями экономического развития и потребностями бытовой устроенности населения, благодаря семидесятилетнему правлению коммунистов, у нас достигло редкостной остроты: при нашем количестве неконкурентоспособных производств отстаивать социальные гарантии почти означает выступать против либерализации. Поэтому ответственным людям неловко на голубом глазу заявлять, что они за реформы, но не за счет народа, ибо найти какой-то иной счет, не отказываясь от либерализации, сегодня до крайности трудно, если вообще возможно. Это “красные” с легкостью лгут, не краснея, а честному социал-демократу будет чрезвычайно сложно сочетать на деле приверженность реформам и глубокую озабоченность неизбежными последствиями этих реформ.

И, тем не менее, эта полуутопическая социал-демократия сегодня нужна даже радикальным либералам, ибо, отняв у коммунистов голоса всех мало-мальски здравомыслящих избирателей, она одновременно явилась бы их цивилизованным представителем, с которым можно было бы как-то договариваться и в чем-то сотрудничать, который хоть сколько-нибудь был действительно ограничен собственными лозунгами. При отсутствии же такого рода представителей становится невозможным даже подобие компромисса: приспособившаяся часть населения на каждых выборах просто принуждает неприспособившуюся терпеть свое положение и дальше, а неприспособившаяся, стекаясь под красные знамена, дожидается случая отплатить той же монетой. И, боюсь, обида побежденных, напитывающая их ненавистью к либерализму, в конце концов пойдет ох как ему не на пользу.