Сборник статей (СИ)

Попытаемся нарушить связанность фразеологического сочетания. Нельзя сказать: “.валять баклуши” вместо “бить баклуши”. “Валять” неминуемо потянет за собой “дурака”, так же как “баклуши” потребует глагола “бить”. Со стороны звуковой это происходит оттого, что звуковой комплекс “баклуши” ассоциируется со смыслом фразеологического сочетания и вызывает к действию недостающую его часть. То же происходит и внутри слова. Попробуем в слове “голосовать” заменить суффикс -ов на суффикс -ин. Получится слово бессмысленное, не имеющее значения. Если же заменить суффиксом -ить, то получится слово с совершенно иным значением — “голосить”. И каждое из этих значений (“голосить” и “голосовать”) потребует себе для выражения определенный звуковой комплекс, который невозможно изменить, не исказив смыслового содержания. Возможен другой род ассоциации, при котором звук соотносится со смыслом, непосредственно им не выражаемым, так сказать, “несобственным”. В отличие от первого будем называть его законом ассоциации II рода.

В стихотворении Пушкина “Талисман” в строках

Там волшебница, ласкаясь,

Мне вручила талисман

“вручила” — не “торжественно преподнесла”, и не канцелярское “передала”, а “вложила в руку”. Звук в ассоциируется с значимостью морфемы, приобретая значение “вложила”.

Наглядный пример использования ассоциации II рода представляет словотворчество Языкова, которое даже не воспринимается как таковое — настолько естественно и просто оно звучит в стихе:

Будет буря — мы поспорим

И

помужествуем

с ней.

Приставка по как будто оторвана от слов “поборемся”, “потягаемся”. Помужествуем — поборемся мужественно, или: потягаемся мужеством. Благодаря ассоциации такая форма не звучит нелепо, как бессмысленное “голос + ин” в нашем эксперименте с прозаическим словом, а, наоборот, насыщено смыслом более емким и сложным, чем обычное словарное значение. Любая морфема (звуковой комплекс, ее выражающий) способна отослать к семантике слов того типа, в которые она входит составной частью. Так происходит и в стихотворении Жуковского, которое приводит Ю. Н. Тынянов в своей книге “Проблема стихотворного языка” [Ю.Н.Тынянов, Проблема стихотворного языка, М., 1965, с. 129—131]: в слове “блаженство” суффикс -ство в силу ряда факторов ассоциируется со значением слова “пространство”, в результате чего “блаженство” означает “пространство”, как это убедительно показал Тынянов. Непригодный для прозаической речи закон ассоциации II рода становится продуктивным в поэзии. Звук, несущий “несобственный” смысл, открывает широкие возможности. Оседлав своего Пегаса — ассоциацию, он способен покрывать смысловые расстояния, недоступные ему в прозе.

Не только звуковой образ морфемы, ассоциируясь с ее значимостью, вызывает к действию “несобственный” смысл, непосредственно звуком не передаваемый. Таким же свойством обладает так называемый “звуковой повтор”.

Повторяющийся звук, выделенный в звучании, а тем самым и в сознании, вступает в ассоциативную связь с семантикой тех слов, которые его содержат. По закону ассоциации II рода образ звука наделяется “несобственным” смыслом — смыслом того слова, в которое он входит составной частью. Посмотрим, как это происходит, на примере из стихотворения Пастернака о Блоке:

Широко, широко, широко

Раскинулись речка и луг.

Пора сенокоса, толока,

Страда, суматоха вокруг.

Звук о ассоциируется со смыслом слова “широко”, в выражении которого он участвует. Стоящий в сильной позиции и трижды повторенный,. он принимает на себя семантическую нагрузку: когда он опять и опять настойчиво звучит в последующих словах, то еще не забыто это “широко” и вызывается и присоединяется его смысл к сходно звучащим, благодаря повторяющемуся звуку о, словам: толока, суматоха, сенокос. Уже в первой строке этот звук выделяется из ряда других, и смысл слова “широко” вносится этим звуком в семантику других содержащих его слов. Одновременно он вбирает в себя и их смысл, так что семантическое содержание этого звука растет, как снежный ком. Ассоциируясь со смыслом слов, в которые он входит, звук о вбирает его в себя и разносит по другим словам, насыщаясь также и их смыслом. То же самое происходит и со звуком у, повторяющимся в словах: луг, раскинулись, суматоха, вокруг.

Этот процесс можно сравнить с перекрестным опылением: звуки — бабочки, переносчики смысловой пыльцы, перенося ее от слова к слову, оплодотворяют слова. И под конец, напитавшись смыслом всех оплодотворенных слов, звук приобретает способность самостоятельно нести семантически сложное содержание, не передаваемое семантически более бедными значениями слов и словосочетаний. Достаточно сравнить смысл словарных значений со смыслом, наполняющим звучание этих слов, в последующих строках стихотворения:

Или

...О школы морока!

О песни пололок и слуг.

Резучую гущу излук,—

чтобы почувствовать смысловую весомость звуков о и у в этих строках.