Сборник воспоминаний об И Ильфе и Е Петрове

Последний раз я видел Женю незадолго до его гибели. Мы столкнулись в коридоре гостиницы "Москва", которая в первые годы Великой Отечественной войны перестала быть гостиницей в обычном понимании этого слова и превратилась в огромное общежитие, где месяцами жили писатели, журналисты, художники, общественные деятели, оставившие свои опустевшие, нетопленные квартиры. На одном этаже с Петровым жил и я. Евгений Петрович зазвал меня к себе в номер. Здесь он извинился, лег на диван и прикрылся пледом.

- Что с вами, Женя? - спросил я. - Вы нездоровы?

- Ломит немного, - неохотно ответил он. - А послезавтра вылетать в Севастополь.

- Севастополь... Севастополь... А помните, Женя, голубой крейсер, старпома...

- Всем с левого борта! - засмеялся Петров. Через полчаса я встал и начал прощаться.

- Ну, Женя, - сказал я, - счастливо! И мы обменялись крепким рукопожатием.

ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ

ИЗ КНИГИ 1

С И. А. Ильфом и Е. П. Петровым я познакомился в Москве в 1932 году, но подружился с ними год спустя, когда они приехали в Париж. В те времена заграничные поездки наших писателей изобиловали непредвиденными приключениями. До Италии Ильф и Петров добрались на советском военном корабле, собирались на нем же вернуться, но вместо этого поехали в Вену, надеясь получить там гонорар за перевод "Двенадцати стульев". С трудом они вырвали у переводчика немного денег и отправились в Париж.

1 Глава из четвертой части книги "Люди, годы, жизнь".

У меня была знакомая дама, по происхождению русская, работавшая в эфемерной кинофирме, женщина очень добрая; я ее убедил, что никто не может написать лучший сценарий кинокомедии, нежели Ильф и Петров, и они получили аванс.

Разумеется, я их тотчас посвятил в историю угольщика и булочника, выигравших в лотерее. Они каждый день спрашивали: "Ну, что нового в газетах о наших миллионерах?" И когда дошло дело до сценария, Петров сказал: "Начало есть - бедный человек выигрывает пять миллионов"...

Они сидели в гостинице и прилежно писали, а вечером приходили в "Куполь". Там мы придумывали различные комические ситуации; кроме двух авторов сценария в поисках, "гагов" участвовали Савич, художник Альтман, Польский архитектор Сеньор и я.

Кинодрама погорела: как Ильф и Петров ни старались, сценарий не свидетельствовал об отменном знании французской жизни. Но цель была достигнута: они пожили в Париже. Да и я на этом выиграл; узнал двух чудесных людей.

В воспоминаниях сливаются два имени: был "Ильфпетров". А они не походили друг на друга. Илья Арнольдович был застенчивым, молчаливым, шутил редко, но зло, и как многие писатели, смешившие миллионы людей - от Гоголя до Зощенко, - был скорее печальным. В Париже он разыскал своего брата, художника, давно уехавшего из Одессы, тот старался посвятить Ильфа в странности современного искусства, Ильфу нравились душевный беспорядок, разор. А Петров любил уют; он легко сходился с разными людьми; на собраниях выступал и за себя и за Ильфа; мог часами смешить людей и сам при этом смеялся. Это был на редкость добрый человек; ему хотелось, чтобы люди жили лучше, он подмечал все, что может облегчить или украсить их жизнь. Он был, кажется, самым оптимистическим человеком из всех, кого я в жизни встретил: ему очень хотелось чтобы все было лучше, чем на самом деле. Он говорил об одном заведомом подлеце: "Да, может, это и не так? Мало ли что рассказывают..." За полгода до того, как гитлеровцы напали на нас, Петрова послали в Германию. Вернувшись, он говорил: "Немцам осточертела война"...

Нет, Ильф и Петров не были сиамскими близнецами, но они писали вместе, вместе бродили по свету, жили душа в душу, они как бы дополняли один другого - едкая Сатира Ильфа была хорошей приправой к юмору Петрова.

Ильф, несмотря на то что он предпочтительно молчал, как-то заслонял Петрова, и Евгения Петровича я узнал по-настоящему много позднее - во время войны.

Я думаю о судьбе советских сатириков - Зощенко, Кольцова, Эрдмана. Ильфу и Петрову неизменно везло. Читатели их полюбили сразу после первого романа. Врагов у них было мало. Да и "прорабатывали" их редко. Они побывали за границей, изъездили Америку, написали о своей поездке веселую и вместе с тем умную книгу, - умели видеть. Об Америке они писали в 1936 году, и это тоже было удачей: те нравы, которые мы именуем "культом личности", мало благоприятствовали сатире.

Оба умерли рано. Ильф заболел в Америке туберкулезом и скончался весной 1937 года, в возрасте тридцати девяти лет. Петрову было тридцать восемь лет, когда он погиб в прифронтовой полосе при авиационной катастрофе.

Ильф не раз говорил еще до поездки в Америку: "Репертуар исчерпан" или: "Ягода сходит". А прочитав его записные книжки, видишь, что как писатель он только-только выходил на путь. Он умер в чине Чехонте, а он как-то мне сказал: "Вот хорошо бы написать рассказ вроде "Крыжовника" или "Душечки"... Он был не только сатириком, но и поэтом (в ранней молодости он писал стихи, но не в этом дело - его записи в дневнике перенасыщены подлинной поэзией, лаконичной и сдержанной).