Сборник воспоминаний об И Ильфе и Е Петрове

Летом 1942 года, в очень скверное время, мы сидели в той же гостинице, в номере К. А. Уманского. Пришел адмирал И. С. Исаков. Петров начал просить помочь ему пробраться в осажденный Севастополь. Иван Степанович его отговаривал. Петров настаивал. Несколько дней спустя он пробрался в Севастополь. Там он попал под отчаянную бомбежку. Он возвращался на эсминце "Ташкент", и немецкая бомба попала в судно, было много жертв. Петров добрался до Новороссийска. Там он ехал в машине; произошла авария, и снова Евгений Петрович остался невредимым. Он начал писать очерк о Севастополе, торопился в Москву. Самолет летел низко, как летали тогда в прифронтовой полосе, и ударился о верхушку холма. Смерть долго гонялась за Петровым, наконец его настигла.

(Вскоре после этого был тяжело ранен И. С. Исаков, а потом, при авиационной катастрофе в Мексике, погиб К. А. Уманский.)

В литературной среде Ильф и Петров выделялись: были они хорошими людьми, не заносились, не играли в классиков, не старались пробить себе дорогу правдами и неправдами. Они брались за любую работу, даже самую черную, иного сил положили на газетные фельетоны; это их красит: им хотелось побороть равнодушье, грубость, чванство. Хорошие люди - лучше не скажешь. Хорошие писатели, - в очень трудное время люди улыбались, читая их книги. Милый плут Остап Бендер веселил, да и продолжает веселить миллионы читателей. А я, не будучи избалован дружбой моих товарищей по ремеслу, добавлю об Илье Арнольдовиче и Евгении Петровиче - хорошие были друзья.

В. АРДОВ

ЧУДОДЕИ

Еще до войны мне пришлось в редакции "Крокодила" беседовать с начинающим писателем; я рассказал ему об одном литературном приеме, которым пользовался Ильф. Молодой человек почтительно, но с некоторым недоверием, спросил:

- Вы знали Ильфа?..

Со дня смерти Ильи Арнольдовича Ильфа в то время прошло не более трех лет, но он уже стал легендарной личностью.

Он умер в 1937 году. Евгений Петрович Петров погиб в 1942. А чудесный и всеми любимый советский писатель, носивший двойное имя - Ильф и Петров, уже сделался достоянием истории литературы.

Ни война, ни время, прошедшее после их ухода из жизни, не охладили симпатий народа к Ильфу и Петрову.

Судьба подарила меня близким знакомством с ними. И мне очень хотелось бы, чтобы строки, которые я пишу теперь, хоть немного помогли читателю постигнуть облик безвременно погибших писателей.

Летом 1923 года В. П. Катаев, с которым я был знаком с год, - очень, впрочем, отдаленно, - сказал мне однажды при уличной встрече:

- Познакомьтесь, это мой брат...

Рядом с Катаевым стоял несколько похожий на него молодой - очень молодой - человек. Евгению Петровичу тогда было двадцать лет. Он казался неуверенным в себе, что было естественно для провинциала, недавно прибывшего в столицу. Раскосые блестяще-черные большие глаза с некоторым недоверием глядели на меня. Петров был юношески худ и, по сравнению со столичным братом, бедно одет.

Очевидно, после этого были и еще встречи с Евгением Петровичем, но память их не сохранила. Я вспоминаю теперь Петрова только секретарем редакции журнала "Красный перец" в 25-м году, где долгое время работал и Валентин Петрович Катаев.

В "Красном перце" Петров уже не производил впечатления растерявшегося провинциала. Наоборот, необыкновенно быстро он стал отличным организатором. И техникой общения с типографией, и редакционной правкой, и вообще всем обиходом журнальной жизни он овладел очень быстро (впоследствии все это пригодилось ему, когда он стал ответственным редактором журнала "Огонек"). Писать фельетоны, давать темы для карикатур Петров начал тоже очень скоро. Подписывал он свои вещи либо "гоголевским" псевдонимом "Иностранец Федоров", либо фамилией, в которую он обратил свое отчество, - "Петров".

Евгений Петрович писал тогда весело, с огромной комической фантазией, которая со временем так расцвела в его знаменитых романах. Помню, раз я случайно присутствовал при том, как Евгений Петрович сочинял очередной фельетон, сидя за своим столом секретаря редакции. Сочинял он его не один, соавтором его был, если мне не изменяет память, писатель А. Козачинский друг и сослуживец Петрова по Одессе и Тирасполю, автор повести "Зеленый фургон", где выведен в качестве персонажа сам Е. П. Петров (тогда работник уголовного розыска). Но соавтор больше смеялся и кивал головой, а придумывал почти все один Петров. Эта сцена так и стоит у меня перед глазами: молодой, веселый, черноволосый Петров характерным для него движением правой руки, согнутой в локте, с поставленной ребром кистью и далеко отставленным большим пальцем, в ритм фразам ударяет по столу, говорит и смеется, смеется... А соавтор его, хохоча еще громче, повторяет:

- Так и пиши!.. Давай так!.. Пиши!..

И Петров записывает придуманное, на минуту сдвигая черные брови, резко идущие кверху от переносицы.