Сборник забытой фантастики №1

— Он расщепляет эту частицу на основные кристаллы, — пробормотал Доктор в качестве объяснения, — это более простой метод, к которому мы пришли после значительных исследований — использовать отдельные и индивидуальные кристаллы, атомные веса которых мы знаем, чем добавлять или вычитать с помощью метода весов. Поначалу мы привыкали, но теперь мы знаем точные веса всех базовых кристаллов.

Он повернулся к Бриджесу. «Три!» — приказал он.

По приглашению Бриджеса Мейсон посмотрел в окуляр и, взяв тонкий зонд в свои неопытные пальцы, увидел то, что казалось телеграфным столбом, тыкающим в большую кучу маленьких, белых, гранулированных валунов.

Снова и снова Доктор называл вещества и количества, пока, наконец, необходимое количество различных кристаллов не было собрано в инертную массу на свежем предметном стекле, добавлена капля прозрачной сыворотки крови, и все это окружено невероятно тонкой иридиевой шайбой и запечатано покровным стеклом.

Мейсон снова посмотрел в квадроплексный микроскоп и убедился, что масса на самом деле инертна, куча химикатов в луже прозрачной жидкости.

— Твоя очередь, Стивенс! — позвал Доктор, — Вы нашли частоту?

— Да, доктор. Волна составляет сто пять пентиллиметров для человеческих лейкоцитов. Различные гармоники будут производить разновидности млекопитающих, рыбообразных или змеевидных. Мне продолжать?

— Во что бы то ни стало, — настаивал Шеф.

24-х кратное усиления

Группа из двадцати четырех вакуумных трубок, несколько напоминающих те, что используются для радиосвязи, была установлена в конце стола напротив микроскопического и химического оборудования; и теперь Бриджес стерильным пинцетом осторожно перенес предметное стекло на металлическую плиту в центре стола.

Затем Стивенс повернул милли-верньер бокового зажима так, чтобы его края соприкоснулись с плоской иридиевой шайбой под покровным стеклом на предметном стекле.

— С двадцатью четырьмя каскадными ступенями усиления радиочастот с предусилением, — объяснил Стивенс, — и на содержимое этого слайда, действующее как сетка детектора, может быть передан огромный электронный импульс.

Он отошел в угол комнаты и вкатил на место приземистую тележку, от которой к специальной розетке в стене тянулся кабель в толстой изоляцией. На тележке покоился аппарат в форме коробки размером с большой сундук, который Стивенс назвал радиопередатчиком на нео-расщепленных волнах.

— Это просто обратная сторона принципа гетеродина, вы его знаете, — объяснил он, — он понижает волну настолько, насколько мы этого хотим, и нам действительно нужна очень короткая волна, чтобы конкурировать с гамма-лучами радия и превзойти их. Теперь мы готовы, — сказал он, направляя волновой директор на почти невидимую петлевую антенну на приемнике и настраивая управление.

— Шесть и восемьдесят две сотых секунды должны быть достаточной экспозицией, — заметил он, устанавливая электрическую автоматическую остановку на долю секунды.

— Отойдите, пожалуйста!

Когда маленькая группа немного сдвинулась в сторону от пути луча, Стивенс замкнул первичный контур передатчика.

Странный, ужасающий визг заполнил комнату, как будто невидимый экспресс двадцатого века внезапно затормозил на визжащих стальных рельсах. «Все демоны Ада, вместе взятые, вряд ли смогли бы сравниться с этим ужасом», — подумал Мейсон.

Лебединая песня вакуумной трубки

А затем наступила тишина, нарушаемая только слабым, дребезжащим звоном стекла, падающего где-то внутри ящика на тележке.

Стивенс улыбнулся.

— Это была лебединая песня передающей трубы. Трубки всегда разрушаются от напряжения, когда используются для полной экспозиции. Мы исчерпываем их три года возможной полезности за несколько беспокойных секунд, и их элементы протестующе кричат, когда они распадаются.

— Ура! — прервал его Джонсен, — верните слайд, пока наш объект не замерз до смерти. Мне придется согреть его легкой ванной и дать ему кислород.

Предметное стекло было немедленно и ловко перенесено обратно на свое место под объектив микроскопа, и обработали лучом света, направленным на него сбоку, и защитное стекло на мгновение приподнялось.

— Ты будешь первым, кто посмотрит, Гэри, — распорядился доктор Сантурн, — я думаю, вы знаете из наблюдений, как фокусировать микроскоп. Это тот же старый тип, проработанный почти до абсолютного совершенства.

Глаза Мейсона были прикованы к стереоскопической приставке, винт регулировки милли-верньера медленно вращался между его пальцами.

Туда и обратно, туда и обратно, он вращал регулировочный винт, поднимая и опуская колонны труб, пока поле не очистилось. Затем рука Мейсона медленно оторвалась от супер-микроскопа.

Он испуганно вскрикнул.

— Боже милостивый, Оливер! Что-то движется! Скользя туда-сюда в капле жидкости! Этого не может быть — это невозможно!

— Правда? — раздраженно спросил Доктор, — я думал, вы сами наблюдали каждый этап процесса.

— Я в шоке … я в шоке! — взволнованно воскликнул Мейсон, все еще наблюдая за одноклеточным живым существом, перемещающимся в своей стихии.