Сборник забытой фантастики №2

– Ее отец! Так это отец мисс Силбер! – Трант быстро повернулся, чтобы с живейшим интересом рассмотреть старика, который, дрожа и содрогаясь, отступил в угол. Даже в этом затемненном зале он передал психологу картину седой белизны. Его волосы и борода были снежно-белыми, мертвенная бледность его кожи была нездоровой белизны картофельных побегов, которые проросли в погребе, а радужная оболочка его глаз поблекла, ее практически не было видно. И все же во внешности этого человека оставалось что-то, что говорило Транту, что он на самом деле не стар, что он все еще должен быть подвижным, смелым, уверенным в себе, лидером среди мужчин, вместо того, чтобы съеживаться и дрожать при малейшем движении случайных посетителей.

– Мейан? Это из-за того, что вы ищете Мейана, вы устроили весь этот бардак? – ворвалась женщина. – Тогда почему вы не спросили? Сейчас он, я думаю, в салуне через дорогу.

– Тогда мы отправимся туда немедленно, но я попрошу вас, – он повернулся к старшему Эдвардсу, – подождать нас у автомобиля, потому что для моей цели будет достаточно нас двоих, а большее количество может помешать этому, потревожив Мейана.

Трант спустился по лестнице, достал из машины свой чемоданчик с инструментами и вместе с молодым Эдвардсом быстро перешел улицу и направился в салун.

История русского, рассказанная пульсометром

Дюжина зевак облокотились о барную стойку или сидели на стульях, прислоненных к стене. Трант внимательно изучал этих праздных людей одного за другим. Единственным человеком, на которого он, как казалось, не смотрел, был тот, кто, как единственный рыжеволосый мужчина в этом месте, явно должен быть Мейаном. Рыжеволосый – было единственным описанием, которое они имели о нем, но каким бы скудным оно ни было, учитывая заявление хозяйки о том, что Мейан был в салуне, Трант решил проверить его.

Психолог достал из кармана конверт и быстро написал на обратной стороне.

– Я собираюсь кое-что попробовать, – прошептал он, бросая конверт через стол Эдвардсу. – Это может не увенчаться успехом, но если я смогу провести эту проверку, тогда идите в заднюю комнату и произнесите вслух то, что я написал на конверте, как будто вы только что вошли с кем-то.

Затем, когда Эдвардс кивнул в знак понимания, психолог легко повернулся к ближайшему к нему человеку в баре – бледному литовскому рабочему конвейерного цеха.

– Я полагаю, вы можете употребить многое из этого? – Трант кивнул на свой стакан с терпким виски. – Тем не менее, это оказывает на вас свое влияние. Заставляет ваше сердце биться быстрее, учащает ваш пульс.

– Кто ты? – мужчина ухмыльнулся. – Лектор трезвости?

– Что-то вроде этого, – ответил психолог. – По крайней мере, я могу показать вам, какое влияние виски оказывает на ваше сердце.

Он взял футляр с инструментами и открыл его. Вокруг него собрались зеваки, и Трант с удовлетворением увидел, что они считают его странствующим сторонником трезвости. Они с любопытством уставились на инструмент, который он достал из футляра.

– Это одевается на руку, – объяснил он. Литовец, ухмыльнувшись своим товарищам, начал закатывать рукав.

– Не ты, – сказал Трант, – ты только что выпил.

– В этом есть что-нибудь выпить? Я не пил с завтрака! – сказал другой, который подошел к столу и обнажил свое предплечье с синими венами, чтобы Трант прикрепил к нему инструмент.

Юный Уинтон Эдвардс, наблюдавший за происходящим с таким же любопытством, как и остальные, увидел, как Трант прикрепил сфигмограф к руке механика, и кончик пера начал выводить на закопченной поверхности волнистую линию – обычную запись пульса механика.

– Вы видите это! – Трант указал остальным на пластинку, которая медленно разматывалась с барабана. – Каждая ваша мысль, каждое чувство, каждое ощущение, вкус, прикосновение, запах – меняет биение вашего сердца и отражается на этой маленькой записи. Я мог бы показать через это, был ли у вас секрет, который вы пытались скрыть, так же легко, как я покажу, какое действие оказывает на вас виски, или как я могу узнать, нравится ли этому человеку запах лука.

Он взял из бесплатного ланча на стойке ломтик лука, который он подержал под носом человека.

– Ах! вам не нравится лук! Но я подозреваю, что виски заставит вас забыть его запах.

Когда запах виски достиг ноздрей мужчины, линия записи, которая, когда он почувствовал запах лука, внезапно стала плоской, с возвышенностями ближе друг к другу, поскольку пульс бился слабо, но быстрее, начала возвращаться к форме, которую она имела вначале. Он выпил ликер, перекатывая его на языке, и все увидели, что запись вновь обрела свой первый вид. Затем, когда стимулятор начал действовать, кончик карандаша поднимался выше с каждым взмахом, а пики становились все дальше друг от друга. Они смотрели и смеялись.