Сброд

Далибор, обессиленный длительной борьбой с превосходящим по весу противником, встал на четвереньки, и некоторое время просто переводил дух. Немного восстановив дыхание, но, со всё ещё часто и глубоко вздымающейся грудью, он на коленях подполз к толстяку, занеся над ним наконечник, зажатый в обеих руках, и стал остервенело наносить им удары в разные части тела своего врага. От этих ударов, Сбыня снова заверещал, как резанная свинья, но спустя три или четыре попадания, затих и обмяк, испустив дух. Это вовсе не остановило Далибора, а напротив, как будто придало ему сил, и он всё продолжал рвать его плоть всё новыми и новыми ударами, не обращая внимания на брызги крови, обильно летящие ему в лицо и на одежду. Этот кровавый исход, привёл толпу разбойников в экстаз: они кричали, свистели, потрясали оружием, требуя продолжения кровопролития. Когда Далибор всё же прекратил наносить удары, стоя на коленях перед поверженным телом, обессиленно упёршись в землю обеими руками, Сбынина туша представляла собой сплошное месиво, лужа крови вокруг которого, имела около метра в диаметре. Духовлад подбежал к своему товарищу, и помог ему подняться на ноги. Тур поднял правую руку вверх, привлекая к себе внимание, и беснующаяся толпа разбоев понемногу притихла, давая слово своему предводителю.

– Толку от таких бойцов в налётах будет немного, – с пренебрежением начал свою речь Тур – Но как скоморохи, для увеселения нашего воинства, пусть останутся. Заодно и по хозяйству трудиться будут. Всесмысл, где ты там?!

Юрко выбравшись из толпы, перед ним возник худощавый человечек, невысокого роста. Подкошенный подбородок и подобострастная улыбочка, сразу выдавали в нём человека слабохарактерного, но глаза светились проницательным умом и мгновенной сообразительностью.

– Чего пожелает гроза лесных дорог? – льстиво пропел худощавый человечек.

– Бери этих двоих себе в помощники, большего они пока не достойны. Разъясни им наши правила, а если не станут тебя слушать – сразу жалуйся на то Щуру, он такие вопросы улаживать любит! – ответил Тур и, посчитав дело законченным, вновь обратился к Горану, указывая на трёх перепуганных крестьян, которые были в одной будке с Духовладом и Далибором – А это кто такие?

Мельком кинув на них взгляд, и тут же махнув рукой, Горан безразлично ответил:

– Да так, забитые крестьяне. Этот пройдоха Здебор, подрядил их где-то в глубинке, пообещав щедрую оплату, а вместо того три года продержал их в обозе, заставляя работать за еду. Для меня они не опасны, поступай с ними, как знаешь.

В глазах Тура вспыхнул огонёк благородства, и он стал высокопарно вещать:

– Ваши поработители сурово наказаны Медвежьим Воинством! Теперь вы свободны от оков, можете идти, куда вам вздумается, и делать то, чего хочется! Возвращайтесь домой, и живите счастливо, не забывая поминать в молитвах своих освободителей!

Переглянувшись, крестьяне вскочили и, оглядываясь, быстрым шагом направились в сторону леса. Вдруг, старший остановился и, сказав что-то двум остальным, пошёл обратно к Туру. Перепуганные соплеменники стали его уговаривать и хватать за руки, пытаясь остановить, но тот вырвался от них и, подобострастно склонившись перед предводителем разбоев, явил свою просьбу:

– Милейший господин! Мы благодарны Вам за освобождение, и желаем успешного исхода всех ваших начинаний! Три года мы тяжело трудились в этом обозе, не получая ничего, кроме скудного пропитания, побоев и унижений, а теперь хотели бы забрать заработанное собственным потом… Мы можем взять расчёт не деньгами, а ценными товарами, если Вам будет так угодно…

Духовлад прикрыл глаза рукой, удивляясь, что такой жадный и глупый человек дожил до столь почтенного возраста. Благородный огонёк в глазах Тура, в одно мгновение сменился на холодное презрение, и он надменно зашипел:

– Ты хочешь, чтобы мы разделили добычу, за которую проливали свою кровь, с теми, у кого не хватает смелости даже потребовать своего?! Щур! Вознагради этих людей за долгий труд, да смотри, чтоб им не показалось, будто их обделили!

Из толпы вышел невысокий, коренастый человек, с маленькими, злобными глазками. Узкий лоб и выдающаяся вперёд нижняя челюсть, создавали ему портрет человека, явно не страдающего избытком ума. Он свистнул ещё нескольким разбоям, и те немедленно набросились на несчастных крестьян, скрутив их, и прижав к земле. Щур подобрал с земли палку, длинной примерно по пояс, несколько раз попробовал её на изгиб и, удовлетворённый её упругостью, растянул мерзкую улыбку. Приказав подручным снять с крестьян изодранные остатки обуви, он принялся воодушевлённо лупить их палкой по икрам и пяткам, явно получая от своего занятия неописуемое удовольствие. Крестьяне верещали от боли и молили о прощении. В толпе разбойников это вызвало новый взрыв хохота. Когда ноги несчастных уже изрядно покраснели и опухли от побоев, мучитель прекратил истязание, и приказал державшим отпустить жертв.

– Я дам вам ещё одну возможность убрать прочь с моих глаз свои мерзкие рожи! – гневно прокричал Тур плачущим, и корчащимся от боли крестьянам.