Сброшенный корсет

— Ты, верно, сошла с ума! Зачем ты приволокла сюда фройляйн Хюбш?

Лизи откинула вуаль и подняла свои насурмленные брови.

— Экзамен на мужество! — просто объяснила она.

— Мой отец был бы не в восторге от этой идеи. Перед скачками… а кроме того… репутация…

— Очень надеюсь, что вы-то ничего не скажете вашему батюшке, его превосходительству генералу.

— Конечно, нет. Можешь не бояться.

— А я и не боюсь. Неужто я могла видеть господина фон Бороши в мерзком доме, куда офицерам ходить не гоже. Но и господин Бороши никого не видел — ни прекрасную испанку, ни маленького улана!..

Габор кивнул.

— Все останется между нами. А сейчас, Лизи, уходи, оставь нас вдвоем. Я должен поговорить с барышней наедине.

— Оставлю вас только на минутку, — строго ответила Лизи, — и скоро вернусь обратно.

— Что это вам взбрело в голову? — спросил меня Габор, как только мы остались наедине. — Слава Богу, здесь полумрак.

Он поднес лампу к моему лицу, потрогал светлые усы, рассмеялся и похвалил профиль:

— Какой славный мальчик! Неудивительно, что Пипси сразу же запал на тебя. Как это тебе удалось спрятать под париком свои пышные волосы?

— Пришлось потрудиться.

— Но все-таки зачем, черт побери, пардон, ты пришла сюда?

— Потому что… ты не пригласил меня на свой день рождения.

— Что? — Габор чуть было не подавился. Совсем неудивительно, после всего выпитого… — Но это же… Минка! В гарнизонах так всегда празднуют, вместе с товарищами. Тот, у кого день рождения, приглашает всех. Ты разве не знаешь?

— Нет. — Наступила долгая пауза. Потом Габор тряхнул головой и примирительным тоном сказал: — Подумать только! Пришла в бордель! Ну уж если ты на это решилась… Поцелуй меня, дорогая, и будь снова хорошей девочкой.

Я не шевельнулась.

— Минка… ну поцелуй же меня. Все еще злишься? — Да.

— Но почему?

Я молчала, вспоминая Лорелею в белом фартуке и с голыми жирными яго… ну, с тем, что сзади. И этот свинский канкан. И рыжеволосую бестию с отвратительным бюстом, и то, как она склонялась перед Габором, а он смотрел на нее… Я была не в состоянии поцеловать его. Господи, как жмет этот толстый мундир! Сукно было слишком грубым, и от него чесалось все тело. Мне хотелось чесаться, как обезьяне…

— Ты сердишься, что я здесь — сказал Габор. — Но это не для развлечения. Даю тебе честное слово! Эрцгерцог. Он так захотел, и Борис тоже. А то, что хотят принцы, — закон.

— Ты ведь здесь не в первый раз?

— Не по своей воле!

— А кто тебя укусил тогда в воскресенье?

— Понятия не имею. Ее сегодня нет. Да я и не хочу знать, кто она. Надеюсь, ты заметила, что я не делаю из этого тайну, и Аттила во всеуслышание объявил, что я влюблен — влюблен только в тебя… но ты, кажется ревнуешь, ведь так? Какое счастье! Это значит, ты меня любишь? — Он раскрыл объятия. В этот момент занавес шевельнулся, и вошла Лизи.

— А вот и я! — сказала она. — Я оплатила счет. Мы можем идти. Я говорила с хозяйкой. Она выпустит нас через заднюю дверь. Уже отперла замок… Милостивый государь, — она повернулась к Габору, — еще раз поздравляем вас с днем рождения. Это был незабываемый праздник.

— Вам помочь выйти?

— Нет-нет, мерси. Мы одни пришли, одни и домой найдем дорогу. Только вот отвлеките внимание голого эрцгерцога.

В этот момент музыка смолкла.

— Габор! — раздался детский голос у рояля. — Мы ждем тебя!

— Иду! — гордой походкой Габор вышел из нашего убежища.

— А тот милый белокурый юноша? — разочарованно протянул эрцгерцог.

— Пьян в стельку. Даже стоять не может.

— Очень жаль.

— Ничего не поделаешь. Борис, хочу спросить. Аттила, поднимись… Иди сюда…

— Так, теперь быстро уходим, — зашептала Лизи. Я нагнулась, чтобы поднять с пола свой головной убор, и последовала за Лизи. Мы бесшумно покинули кабинет, который от потайной двери отделяли всего несколько шагов. Никто не заметил нашего ухода.

Когда мы оказались на Бастайгассе, уже забрезжил рассвет. Рыночная площадь была пуста. Боже мой! Часы показывали почти 4 часа! Никогда в жизни я не задерживалась так поздно! Вдруг я почувствовала страшную усталость. Сказались шум, духота, общее возбуждение… Так незамеченными мы добрались до отеля, проскользнули в заднюю калитку, быстро пробежали мимо конюшен и тихонько поднялись вверх по лестнице. Стояла мертвая тишина, слышен был лишь прерывистый храп кучера Ликса, и вскоре мы наконец оказались в комнате Лизи, в полной безопасности.

В изнеможении я рухнула на постель, расстегивая пуговицы на мундире и срывая с себя парик. Наконец я высвободила волосы, стянула сапоги, отклеила усы. Верхняя губа покраснела и чесалась от клейстера. Но авантюра удалась! Я справилась!

И что мне от всего этого? Как только я думала о Габоре, мне сразу же вспоминались сцены из борделя. И как мне жить с этим дальше и не умереть от ревности? Неужто все мужские вечеринки кончаются одним и тем же — борделем? А ведь в Линце есть еще один бордель — специально для офицеров! Интересно, сколько раз Габор бывал там в последнее время?