Сбывшийся сон

Утром он проснулся, желая продолжения. А она, судя по всему, нет.

Разговор за завтраком заменил звон вилок и чашек. Легко было бы обвинить в произошедшем ее. В конце концов, она сама пришла к нему. Но так нечестно. Он в той же мере несет ответственность за случившееся, что и она, и никакой анализ не изменит этой простой истины.

Вчера ночью она была беззащитна, и он этим воспользовался.

— Сегодня ведь тебе не надо на работу? — спросил он, и собственный голос показался ему особенно громким после долгого молчания. Ответ он знал заранее, но более удачное начало разговора не приходило ему в голову.

— Раз в неделю я работаю волонтером в передвижном медпункте. — Ева вытерла руки. — Сегодня как раз моя смена.

— Мне нужен адрес, чтобы продумать наилучший маршрут, и другие ценные сведения, которые я передам Майклсу.

Иен Майклс был его напарником, дублером. Тодд постоянно сообщал ему об их передвижениях. Худшее, что может сделать телохранитель, — не сообщить напарнику о своих действиях. Если связь по каким‑то причинам прервется, напарник не будет знать, где их искать или куда посылать помощь.

— Уоррен‑бульвар. — Ева обхватила себя руками и впервые после того, как вчера убежала от него, посмотрела ему в глаза. — Старая церковь на пересечении Уоррен и Уэстерн. Туда по определенным дням приходят все, кому нужна медицинская помощь. Необходимые инструменты и расходные материалы покупаются на церковные пожертвования.

— Может, и я вам пригожусь.

— Может быть. — Она отвернулась.

Весьма вероятно, что Роблес тоже внимательно изучил ее рабочий график.

— Ты была в той церкви после прошлой пятницы?

— Нет. — Она выпрямилась и одернула на себе блузку.

— Хорошо. Возможно, Роблес еще не знает, что ты там волонтеришь.

Главное — постоянно быть начеку. Только так можно передвигаться в любом месте и оценивать степень риска.

Он знал район, где ей предстояло работать. Оставалось надеяться, что близлежащие кварталы не подчиняются Роблесу.

— Скажи, когда будешь готова, и выходим.

— Мне нужно взять сумку.

Он смотрел ей вслед. Джинсы и серая блузка подчеркивали все ее женственные изгибы, которые он вчера ночью исследовал руками и языком. Он закрыл глаза и вспомнил, как она ворвалась к нему в душ. Глядя, как она снимает одежду и предлагает ему себя, он едва не сошел с ума.

Она была такой же красивой, какой была десять лет назад: в прекрасной физической форме и вместе с тем потрясающе нежная и мягкая. В первый раз, когда они были вместе, он боялся сделать ей больно, такой хрупкой и нежной она ему показалась. Но Ева Мария Боумен оказалась сильной, страстной и решительной. Хотя их с сестрой не передавали из одной приемной семьи в другую, как его, они тоже знали трудные времена и сталкивались с трагедиями. Их отец умер, оставив жену‑домохозяйку с двумя дочками, которым нужно было поступать в колледж. Мать Лины и Евы устроилась на три низкооплачиваемые работы, чтобы дочери могли получить высшее образование. Она умерла несколько лет назад, когда Тодд был далеко. Как только он вернулся в Чикаго, почти сразу съездил на кладбище и положил цветы на ее могилу.

Стелла Боумен его любила. Может быть, она изменила свое отношение после того, как он уехал, бросив ее дочь с разбитым сердцем. Привыкнуть к этой мысли было тяжело. Даже если бы ему удалось помириться с Евой, в отношениях с ее умершей матерью он уже ничего не в силах изменить. Есть вещи, которые невозможно исправить, и сестра Евы — еще один пример этому утверждению. Тодд вовсе не горел желанием случайно встретиться с Линой. Как почти все старшие сестры, Лина готова была задать трепку всякому, кто обижал ее младшую сестренку. Разговорам она предпочитала действия.

— Я готова! — объявила Ева.

Он тряхнул головой и первым направился к гаражу. На пульте взял ключи от «доджа‑чарджера». Ему нравилось, что машина черная, с тонированными стеклами и может в случае необходимости развивать большую скорость — мотор это позволял.

— Возьмем «чарджер», — сказал Тодд, когда она принялась рассматривать стоявшие в ряд автомобили. Он отпер дверцы обтекаемой черной машины. Несколько раз он уже ездил на ней и совершенно освоился с управлением.

Пока она устраивалась, он с телефона активировал сигнализацию в доме. Едва он завел мотор, автоматически открылась дверь гаража. После того как они выехали, дверь снова закрылась. Через пять секунд гараж также подключился к общей системе сигнализации.

В начале пути он решил не тревожить ее разговорами. Хочет и дальше молчать — пожалуйста. За годы тренировок и боевых операций он привык к терпению и приобрел способность сохранять хладнокровие. И все же он заговорил:

— Насчет вчерашней ночи…

— Я не хочу говорить о вчерашней ночи. — Ева смотрела в окно на роскошные усадьбы в окружении садов.

Что ж, может быть, его стратегические навыки немного устарели — особенно в таких вещах. Может, они даже очень устарели и заржавели. Прошедшие десять лет он удовлетворял основной инстинкт свиданиями на одну ночь и ни к чему не обязывающими интрижками. У него не было серьезных отношений… с каких пор?

С тех пор, как он бросил Еву.