Счастье

Татьяна только отмахнулась. Дел нужно было много устроить: место на кладбище заказать, гроб купить, поминки справить. Миша на похороны шестьдесят пять рублей выделил, больше не смог, как он выразился. И то хорошо. Денег Татьяна к тому моменту успела немного накопить. Думала Ваське к выпускному костюм заказать, а теперь вот как получилось. И как вообще с этим выпускным? В городе Ваську одного не оставишь в бабкином доме. А с отцом он тем более жить не станет.

— Дак ты... это... как же... директор-то? — не унимался Миша. — Институт, что ли, кончила?

— Заочно окончила физмат, — сухо и по-деловому ответила Татьяна. — А тебе какое дело?

— А я что? Я, может, просто радуюсь за тебя. Жена как-никак, хоть и бывшая.

— Да? Что-то ты поздно об этом вспомнил, — Татьяна вовсе не собиралась с Мишей любезничать, но и ругаться не хотелось при Ваське.

— Василий, вот что, — произнесла она строгим голосом. — Давай-ка не раскисай, соберись. Я бабу Галю тоже любила... — она чуть не прикусила язык, когда это произнесла. — но так вот теперь получается, что она умерла, а нам нужно жить дальше. Так что послезавтра похороним бабу Галю, а там ты со мной поедешь, в интернате десятый класс окончишь.

— Это чего вдруг в интернате? — выдернулся Миша. — Он в этом доме прописан, между прочим. Пускай тут и остается.

— С кем? С тобой?

— А то и со мной. Я ему родной отец как-никак.

— Может, и Зинку свою сюда приведешь?

— Да пошла она! — Миша грязно выругался. — Вдоволь кровушки моей насосалась, стерва.

— Вот как! — хмыкнула Татьяна.

Но так ничего и не решили, что с Васькой делать. Дождь еще зарядил с такой силой, что окна стали непроглядны, будто сплошь залиты слезами. В такую погоду бабу Галю хоронить — хлопот не оберешься. Это же сколько времени на кладбище под дождем стоять, да и могила водой успеет наполниться... Вот такие бытовые и мало соотносящиеся со смертью мысли посещали Татьяну. Пироги и салаты нужно еще заказать в магазине «Кулинария», самой стряпать некогда, да и непривычно готовить на столько народу. Хотя сколько народу на поминках будет? Разве что еще соседей позвать...

Миша успел принять на грудь — знал ведь, где у бабы Гали чекушка в буфете припрятана на всякий случай. Так вот, приложился и каяться принялся:

— Мне стыдно в этом признаваться, но меня самого от себя тошнит, я себя ненавижу из-за этой своей беспомощности, ну как так, я же мужчина... Я не знаю, как из этого вылезти, я понимаю, что один не справлюсь...

— Только я тебе тоже помогать не стану, — отрезала Татьяна.

Поздно вечером, когда Миша к Зинке своей отчалил, сын вдруг притулился к Татьяне, она даже вздрогнула от внезапной нежности.

— Мам, как же оно так-то?

— А вот так, что ты поедешь со мной. Я так решила. Ничего, в нашем интернате тоже неплохо учат, тем более тебе всего-то год остался. А там поступишь в институт...

— Нет, мам, я не про то. Как же всё теперь, когда баба Галя еще недавно была, и вдруг ее нет?

— Ой, Вась, ну что ты глупости спрашиваешь, будто маленький. Все мы когда-нибудь умрем, и нас не станет. То есть тело наше умрет, а дела останутся.

Татьяна заметила в самом углу на табуретке таз с замоченным бельем и отметила про себя, что немного же незавершенных дел баба Галя на земле оставила. И еще добавила:

— Вот после бабы Гали ты теперь остался и должен постараться жить так, чтобы ей не было за тебя стыдно.

— Так ведь нет же ее теперь, то есть совсем нет, вот и стыдиться некому.

— Я говорю, не было бы стыдно. То есть, если ты что-то собираешься сделать, хорошенько подумай, что сказала бы баба Галя.

Васька носом ей в плечо уткнулся, и по его вздрагивающим плечам Татьяна поняла, что он плачет.

— Человек до конца не умирает, сынок. — она гладила его жесткие, упрямые волосы. — Он остается жить в своих близких. Внутри тебя, например. И может, ты что-то успеешь доделать в жизни за бабу Галю, ну, что она сама не успела...

И пока она успокаивала Ваську как могла, в голову лезла всякая ерунда вроде той, что ей же придется достирать за бабу Галю это белье, потому что больше некому...

Хоронили бабу Галю в старом сарафане, проеденном на спине молью, потому что в гардеробе у нее ничего иного не оказалось, только пара фланелевых халатов и этот сарафан. Один халат, конечно, совсем новый был, «нарядный», но не лежать же в гробу в домашнем халате. Куда делось красивое платье с блестками, в котором баба Галя на юбилее гуляла, никто не понял. Ладно, покойница в гробу на спине лежит, так что дырки на сарафане не видно. А халаты баба Галя в самом деле очень любила, даже Татьяну наставляла в свое время:

— Халат — вот это самое ценное. Без него никуда. Ну, еще и ночнушка нужна, да подлинней. В ней когда и до туалета добежишь. Платок на плечи накинул — и дуй вперед.