Счастье

Потом ей сообщили, что Васька перед Новым годом с интернатской девочкой роман закрутил. Надя Мокроносова в девятом классе училась. Ничего особенного вроде собой не представляла. Обыкновенная девочка. Мокроносова, одним словом. Дворняжка из семьи алкоголиков. Отец по пьянке в сугробе замерз, а мать на рыбокомбинате работала, потом вроде опять замуж вышла за судомеханика, ну и Надя не нужна оказалась, только под ногами путалась, отправили в интернат.

Вроде бы Татьяна Петровна и сама без родителей выросла, понимать должна ситуацию, да только по-своему она поняла эту ситуацию. А именно: что у нее родители хоть и мироеды были, то правда, только люди они здоровые, от работы никогда не отлынивали, поэтому и она выдюжила в детдоме, упорством брала. Сама, без родителей. А у Надьки мать — сучка мокрохвостая, наверняка Надька всякого успела навидаться в родном-то доме, да какая ж наследственность у дочки? Не ровен час сама к спиртному потянется. Вот тут Татьяне трудовик и вспомнился, недаром говорил, что хорошие у нас ребята, а ведь, не дай бог, сопьются. Нет, в самом деле, пропал же в городе Федя Кошкин, который во всех интернатских спектаклях играл. Такой красивый был парень! В культпросветучилище поступил, а там на первом же курсе повезли студентов на картошку, ну и научился к бутылке прикладываться, в конце года из училища вылетел. Говорят, дворником устроился, ну то дело, хоть воровать не пристрастился. Федя Кошкин. Пример перед глазами.

А тут Васька еще эту девочку в гости решил привести. Испеки, говорит, мама, ватрушку. К нам Надя Мокроносова вечером зайдет. В шашки с ней поиграем и в лото. Ты будешь с нами в лото играть?

Какое лото? Татьяна как смогла отнекалась, что дел много, нужно к новой четверти подготовиться, так что чаю попейте и на кухне потом играйте в свое лото.

Надя Мокроносова с виду очень скромной показалась Татьяне, даже будто немного туповатой девочкой. Ватрушку еще брать стеснялась, сахар в чай класть стеснялась, на вопросы отвечать стеснялась. А всего-то Татьяна ее спросила, кем она хочет стать после школы, куда пойдет учиться. Надя пожала плечами: «Пока не решила». А вот пора бы уже решить и цели своей добиваться.

Васька еще оборвал:

— Мам, ты же не на собрании.

Татьяна рукой махнула и пошла в гостиную читать «Работницу», не знала она, как иначе общаться с этой Надей.

Ну, вроде бы ничего страшного не случилось. Посидели на кухне да и разошлись. Ладно, вот Васька экзамены сдаст, в институт поступит, и закрутится у него совсем другая жизнь. Он про эту Надю Мокроносову и не вспомнит.

Только все равно не спалось Татьяне Петровне, долго ворочалась в постели, чутко прислушивалась к каждому шороху. Акустика в доме такая, что слышно, кто в какой квартире чихнет. К полуночи только утихли звуки, и за окном воцарилась глухая непробудная тишина. Тогда наконец Татьяна провалилась в глубокий колодец сна, и привиделась ей Галина Ивановна. Никогда ведь не посещала ее, а тут пришла в том виде, как ее похоронили, и с железным крестом на груди.

— А вот, — говорит, как будто только вчера расстались, — я теперь с генералами в одном измерении нахожусь. Потому что считается, будто я на войне погибла, а дырка на спине — это пулевое ранение. Тут на боевые заслуги особо не смотрят, главное, что орден имеется. Железный крест абы кому в могилу не положат.

И такая она вся довольная, улыбается.

— На войне погибнуть не страшно, — рассказывает. — Тут не разбирают, кто виноват, кто прав, всех в одно общежитие селят, потому что делить нам больше нечего. Женщин, правда, маловато. И не поговорить по душам, вот хоть тебе пожалуюсь.

Татьяна аж подпрыгнула на кровати. Приснится же эдакая дрянь! Нужно, что ли, на могилу к бабе Гале съездить.

Поднялась, затопила печь. За окном еще тьма была непроглядная, ни огонька, ни звездочки. Часов шесть, наверное. Уж больше и не уснуть. Вскипятила чайник, позавтракала остатками ватрушки, кисловатой показалась, видно, сахару вчера пожалела. Пожадничала. А все из-за этой девчонки Мокроносовой, будь она неладна, разбередила душу...

10.

Печорин находил счастье в издевательствах над людьми и моральных пытках. Никакой он не лишний и тем более не сломанный человек. Разве кто-то калечил его намеренно? Так можно ли безнравственность Печорина ставить в вину светскому обществу? Ну и так далее.

Примерно в этом духе рассуждал Василий Веселов во вступительном сочинении на исторический факультет. Самого сочинения Татьяна Петровна в руках не держала, но Вася ей подробно пересказал. Так случилось, что за это сочинение Вася получил твердый трояк, и доказывать что-либо приемной комиссии было бесполезно. Преподаватель посчитал, что абитуриент слишком дерзок и что эта его дерзость основана практически на пустом месте, так как, прежде чем выносить собственное суждение, молодому человеку следует Лермонтова прочесть от корки до корки. И не только Лермонтова. Пушкина тоже с Радищевым. А он читал?