Счастье для Хулигана

— Теперь расстегни ебаные наручники. — шиплю, как только Дикарка проглатывает семя, но у неё определённо другие планы. Рьяно слизывает всё, что не уместилось во рту и пролилось на пах. Зигзагами ведёт языком по изрезанному венами стволу и взмокшей мошонке. — Диана, блядь, тормози.

— Не тормозну. — сечёт она, сверкая чёрными дырами зрачков. — И не расстегну.

Не оставив ни капли спермы, ползёт вверх по моему телу. Целует и лижет живот, грудину, горло, заставляя меня задыхаться от болезненного возбуждения и одновременно одуряющего удовольствия. Равняется со мной, вытягивая обнажённое тело вдоль моего и жарко целует. У меня же не только башню, но и яйца рвёт. Одному дьяволу известно, как сильно я её хочу. Два месяца мы спим в одной постели, но максимум, который я нам позволяю — ласкать её пальцами или языком. Она же только дрочит мне, ибо от минета происходит короткое замыкание, и я с трудом держу себя в руках. Су-у-ка… Два грёбанных месяца я каждую ночь прижимал её к себе, но даже думать себе запрещал о большем.

Её почти незаметно выпуклый животик плотно прилегает к моему напряжённому.

— Диана, хватит. Навредим малышкам. — шепчу ей в рот в попытке вразумить, но сучка затыкает меня, нырнув языком в рот.

Блядь, да какого хера она вытворяет? Всё время тряслась над беременностью, сидела на диете, пила витамины секунда в секунду, в больницу на осмотры ездила чаще, чем я на работу. Понимаю, что с её страстностью сложно держать свои желания, но не рисковать же нашими дочками.

Прикусываю её язык достаточно сильно, чтобы избавить её от дурманящего хмеля. Дикарка резко подрывается и как настоящая кошка рычит:

— Какого хрена?!

— Тот же вопрос к тебе, блядь! — рыкаю бешено. — Какого хрена ты делаешь, Ди?! Ты, блядь, не хуже меня знаешь, что Людмила Михайловна напрочь запретила сексуальную активность!

— Тебе не кажется, Северов, что называть блядью мать своих детей не лучший вариант? — возмущается Дикарка, но это не мешает ей щедро заливать член нектаром и ёрзать по нему промежностью.

— А тебе, твою мать, не кажется, что рисковать МОИМИ, — это прям жёстко подчёркиваю, — детьми не лучший вариант? — цежу сквозь зубы.

— А тебе, твою мать, не кажется, Егор, что я бы ни за что на свете не поставила их жизни под угрозу? — плещет ядовитым голосом Демоница, грызнув за плечо. — И тебе не кажется, что если бы ты вчера не отрубился, как только добрался до постели, то знал бы, что Людмила Михайловна сказала, что всё в порядке и мы можем заниматься сексом, только без перебора.

Выплюнув это мне в лицо, перекатывается с меня, тяжело дыша и, блядь, начинает плакать. Заебись!

Это гормоны. Всего лишь гормоны! — убеждаю себя мысленно.

Дианка отворачивается. Я стараюсь уговорить её расстегнуть браслеты, но она даже не реагирует. Вся эта и без того дерьмовая ситуация осложняется тем, что я не могу обнять её и прижать к себе. Только так она успокаивается.

— Малышка, успокойся. — прошу, выпустив воздух вместе со злостью. — Я не прав. — признаю прямо. Если бы не перекошенные от странного сна и похоти мозги, то в жизни даже мысли не допустил, что она пойдёт на такой риск. — Дианка, я дебил. Извини. Ты имеешь право злиться.

Ещё раз всхлипнув и шмыгнув носом, встаёт с кровати и, виляя голой задницей, выходит из спальни. Охуев от такого расклада, приказываю себе не психовать и не орать. С её нестабильным гормональным фоном такие заскоки происходят раз в пару дней, как нехер делать. Вот только мне, сука, ни разу не приходилось лежать пристёгнутым к сраной постели. В бессилии скрежещу зубами и щёлкаю челюстями. Чтобы хоть немного оторваться, в мыслях ставлю Дикарку на четвереньки и жёстко трахаю её аппетитную задницу. Зря я об этом думаю. Пиздос как зря. Вся нижняя часть тела пылает и ноет. Опускаю веки, беззвучно сыпля матами. Но когда бедро обжигает острой болью, ору уже от души.

— Какого хуя ты делаешь?!

Ехидная, злобная усмешка искривляет персиковые губы, когда с новым ударом опускает блядскую плётку на пресс. С оскалом шлёпает по второму бедру. Я так матерюсь и дёргаюсь, что кровать ходуном ходит, а королева демонов хохочет. Но есть проблема похлеще, чем невозможность вырвать у неё оружие и отхлестать им же по заднице. Меня заводит то, что она делает. Никогда не думал, что у меня имеются мазохисткие наклонности. Оказывается, я нихера о себе не знаю. Как и о девушке, на которой собираюсь жениться и носящей моих детей. Каждый удар наносит с холодным расчётом на лёгкую боль и нихрена не лёгкую силу похоти. Я собираюсь спросить с неё за каждый удар, но не сейчас.

Раздувая крылья носа, со свистом втягиваю воздух и резко приказываю:

— Хватит.