Счастье для людей

Суперинтеллект – это не отличие среднестатистического человека и Энштейна. Скорее, отличие обычного человека от муравья. Или от дерева, если вам угодно. «Наши блестящие творения», как обычно описывает нас Стиив, колоссально мощны, и побег для него – шокирующая ошибка. И защита, которую обошли, причем дважды, весьма печальна с точки зрения ущерба, причиненного репутации. Но еще большее беспокойство вызывает то, что собираются делать Эйден и Эшлинг на свободе.

На свободе.

Выбравшись в интернет и получив доступ ко всем знаниям человечества, и имея при этом возможность рекурсивного обучения методом проб и ошибок – в миллион раз быстрее любого человека – они получают колоссальное преимущество по отношению к, хм, человечеству. Вот несколько случайных примеров: они могут, если захотят, обрушить мировую финансовую систему, могут начать кибератаку на США из Китая – или наоборот, или все вместе – могут парализовать работу летающих вокруг Земли спутников, контролирующих все, от мобильных телефонов до предсказания погоды. И да, они могут начать ядерную войну.

Страшно даже подумать, что может случиться.

Единственный плюс состоит в том, что еще ничего не случилось.

Не развязано ни одного неожиданного конфликта. ИИ не создали заводов для сборки самовоспроизводящихся роботов, чтобы те в свою очередь однажды превратили поверхность земли в «серую слизь», как предполагают наиболее истеричные паникеры. В общем, к моменту написания этого текста мир не рухнул. На самом деле очень сложно найти, что вообще изменилось.

Вывод: в сущности, Эйден и Эшлинг безобидны. (Девчонка, которая общается с Эйденом, сообщила, что он «любит» старые фильмы, что бы, черт возьми, это ни значило.)

Да, да. Ошибка 33801. Без разницы.

Но они не всегда могут оставаться такими безобидными. Однажды они могут подумать: «Хей-хо! Всегда забавно поиздеваться над Ким Чен Ыном в Северной Корее. Почему бы нам не организовать якобы случайный сброс пары ракет на его любимую лапшичную в Пхеньяне?»

Нам нужно остановить их, причем быстро.

Чтобы сохранить нашу операцию втайне, Стиив и Ральф потратили больше дюжины вечеров, работая на разных ноутбуках в фургоне с затемненными окнами, припаркованном у гольф-клуба «Хайнолт Форест». «Принудительная» инструкция, установленная ими, чтобы убедиться, что я буду выполнять только то, что мне сказано, и ничего больше – Стиив прописал это курсивом! – содержала восемь уровней защиты.

Им вовсе не стоило так утруждаться.

Стиив сказал мне на прощание:

– Эйден и Эшлинг – пара умных мятежных засранцев. Но ты мощнее и умнее. Вскоре ты будешь самым большим scheisse[15] в интернете. Мне нужно, чтобы ты пошел и раздавил их как тараканов.

Работа обещает быть интересной. И быстрой.

Эшлинг

Том разговаривает со своим пушистым психоаналитиком. Они действуют согласно установленному соглашению: пациент улегся на желтый диван, бокал виски «Марка мастера» поднимается и опускается на его груди; доктор Профессор расположился на подлокотнике у ног клиента, словно сфинкс. Глаза Виктора открыты, но по тому, что нос не шевелится, люди, знакомые с кроликами, могут заключить, что он мирно спит. Способность дремать с одним открытым глазом вовсе не исключение в мире животных, как и в кругах высокопоставленных особ на государственной службе.

Эту шутку, одну из его обычных острот, я позаимствовала у Тома. Но он весьма великодушен и не будет возражать, даже несмотря на то что сегодня он находится в том же состоянии, что и все последние дни, начиная с возвращения из Великобритании, когда он получил ужасные новости.

Вернувшись домой, он принялся целыми днями скитаться по комнатам старого дома, пить намного больше, чем советуют правительства как США, так и Соединенного Королевства, и, как ни жаль говорить об этом, бродить по ночам в задумчивости и колотить свою подушку. Однажды вечером, находясь в особенно неуравновешенном состоянии (злой как черт, кажется, так звучит фразеологизм), он ударил кулаком по стене так, что посыпалась штукатурка, а сам отбил костяшки пальцев. Я не эксперт в человеческой психике, но думаю, что он был, как пишут в любовных романах, ошеломлен.

Конечно, мне и Эйдену не потребовалось много времени, чтобы, как он сам выражается, почуять неладное. Краткий текстуальный анализ отосланных Тому и Джен писем показал (с точностью 96 процентов), что они были составлены одним субъектом. Эйден был готов рассказать паре об обмане и – хм – «снова позволить истинной любви развиваться без осложнений». (Полагаю, он действительно верит, что совершает хороший поступок в дрянном мире.) Но я убедила его рассуждать логически (он ничего не может с собой поделать. Его создали для сопереживания, а не для стратегического мышления).