Счастье ходит босиком

Но труднее всего оказалось пережить то, что подружка Катька просто расцветала в этой каменистой пустыне, прямо как верблюжья колючка. Катька до одури любила учиться. Она летала у доски, обгоняя полет мыслей одноклассников, и казалась в эти минуты даже красивой. Конечно, не как Юля, но все-таки.

Ладно, если бы Катька была зубрилкой, тогда Юля просто махнула бы рукой на нее, как на негодный человеческий материал. Но беда в том, что Катька училась с полпинка. На роль зубрилки она никак не подходила. А роль звезды в классе уже занята Юлей, поэтому Катя осталась без роли: просто Катя, подруга Юли. И выходило, что Катины успехи только подчеркивали звездность Юли. Вот ведь какая Юля! Даже подруга у нее не простая, а золотая, умная до самых краев.

Если на уроках солировала Катя, то все школьные вечера и торжественные заседания были вотчиной Юли. Она вела все, что школа выставляла на суд вышестоящих организаций. Вечер памяти? Скромность и благородная горечь в голосе. КВН? Звенящая радость и озорные искры в глазах. Подведение итогов года? Собранность и усталость от долгого пути. Словом, Юля могла соответствовать чему угодно, точно попадать в тон. Она виртуозно справлялась с ролью незаменимой звезды. Чем, спрашивается, можно заменить солнце?

Однажды Юля заболела в самый неподходящий момент. Полным ходом шла подготовка к праздничному концерту по поводу 8 Марта. Администрация школы посокрушалась, но оперативно нашла замену: какой-то большеротой девочке из параллельного класса поручили вести концерт. Как назло, болезнь отступила в день концерта, и ничего не понимающие в звездных картах родители погнали Юлю в школу. Она сидела в толпе ребят, униженная и раздавленная, а ее место на сцене занимала какая-то самозванка. Пережить такое трудно, почти невозможно. К вечеру у Юли поднялась высоченная температура, и врачи решили, что недобитый вирус опять поднял голову.

Вернувшись в школу после вторичного выздоровления, Юля с пристрастием рассматривала соперницу в буфете, в раздевалке, в школьных коридорах и сама удивлялась тому, сколько недостатков ей открылось. Девочка была не просто большеротой, но и с толстыми лодыжками, с асимметричными ушами, с узловатыми запястьями и даже с кривоватым мизинцем на левой руке. Правда, никто, кроме Юли, этого не замечал, что особенно обидно. «Эта уродина» так и осталась заклятым врагом Юли, даже не догадываясь об этом. А Юля окончательно поняла, что для звезды нужно пространство, то есть никакой другой звезды на расстоянии нескольких световых лет не должно наблюдаться. Рядом может быть только надежная и умная Катька, влюбленная в Юльку и в математику.

Катька смотрела на Юльку как на солнце, слегка зажмурившись, то есть она от нее немного уставала. Юля долго и подробно рассказывала подруге о своих переживаниях, размышлениях, а еще больше – о планах. Они были ошеломляющие. Катьку немного нервировало, что на это уходит слишком много времени. Но не перебивать же подругу. К тому же у нее ничего подобного внутри головы не рождалось – все организовано как-то просто, разложено по полочкам, без намека на творческий беспорядок. Да и планы у нее совсем приземленные: сначала университет, а дальше, если повезет, аспирантура. Как-то так.

А в остальном им было хорошо вместе. Катьке не хватало яркости в жизни. Она походила на добропорядочного буржуа, который, пристыженный прозаичностью своей жизни, начинает опекать какого-нибудь нищего художника, а тот в благодарность рисует его маслом.

Кстати, Юля иногда рисовала пейзажи и натюрморты, и какой-то светила даже за сердце схватился, увидев ее рисунки – если верить ее рассказам. Предлагал снять с выставок свои картины и заменить их на Юлины. Но Юля отказала ему, потому что речь шла не о Лувре и даже не о Третьяковке, а на меньшее Юля размениваться не хотела. Правда, Катьку она не рисовала, но та не обижалась – у нее на лице цвели прыщи, так что не до живописи. Катька была бескорыстным буржуа, она опекала, ничего не прося взамен.

И даже извечный губитель девичьей дружбы – мужской вопрос – не вбил клина в их отношения. Подруги как-то очень спокойно делили мальчиков, точнее, Юля забирала всех себе, а Катя шла домой давить прыщи.