Счастье с привкусом дёгтя

— Можно и так сказать, — робкая улыбка. Секундная пауза, очаровательная улыбка сходит на нет. — Я тут подумал, — неопределённый взмах покупками, — презервативов купил.

На миг лишает каких-либо мыслей. Допиваю остатки виски — я в ещё большем недоумении, но у меня есть… то есть был спасительный бокал.

— Целый пакет? — киваю на бумажный из супермаркета.

— Нет, — роняет озадаченно незнакомец, губы чуть растягиваются: — Вы мне льстите…

— Жаль недооцениваю, — а сама глаз не могу от мужчины оторвать. — Да и сладкое не люблю, — категорично, — оно портит фигуру. Тем более напрягает компания постороннего мужчины. В моей квартире! На ночь глядя… — колючей, чем следовало бы. Но это скорее мне необходимо его выпроводить, чем ему — остаться.

— А вчера? — после секундной заминки уточняет незнакомец.

— Вчера у меня был… Отель.

— А сегодня? — не унимается, но не навязчиво — мягко.

— Мест нет. Так что, — бокалом указываю на дверь. — Всего хорошего.

Незнакомец опускает взгляд. На лице растерянность, смущение. Чуть мнётся на пороге, собирается поставить покупки на пол, но моё строгое: «Мне гостинцы не нужны!» — тормозит его милый порыв. Правда милый — даже в душе теплеет. Чёрт! Там и так давно что-то творится непонятное. И сердце заледенелое как-то неприятно трепыхается…

— Простите, — кивком прощается мужчина и покидает квартиру. Ещё и воспитанно за собой затворив дверь. Благо она сама защёлкивается.

Но я для убедительности ещё на пару оборотов — щёлк, щёлк…

Мне так легче, словно вновь свою душу под замок, да в уголок.

Пару секунд слушаю тишину в общем коридоре и собственной квартире.

Я правильно сделала. Ему не стоит оставаться у меня. Даже с лёгким порывом отблагодарить. Я… боюсь. Я всего лишь женщина. Одинокая, страдающая… А он… хоть и неидеальный красавец, но очень симпатичный. Милый. Чертовски. Какая-то есть в нем сила, харизма. Несмотря на нерешительность, хотя это скорей обманчивое впечатление. Он не нерешителен — глубоко воспитан. Не робок — удивительно культурен. И он умеет специфическим шутить, как и я. Не сказала бы, что умение быть смешной — про меня. Если верить мужу и подругам — мой юмор ставит в тупик, нежели вызывает улыбку.

Когда горечь обжигает горло, в глазах резь от назревающих слёз, отлепляюсь от двери. Правда, шага ступить не успеваю — оказываюсь в полной темноте. Кромешной, от которой глазам больно, и сердце от страха ухает в пятки.

* * *

Секунду хаотично соображаю, что делать. Не то, чтобы боюсь мрака и одиночества в нём, но в нынешнем состоянии не совсем понимаю, что делать. Куда бежать… и вообще, бежать ли.

Пробки выбило? Только у меня нет света или во всём доме? Или даже районе?

Наощупь шагаю на кухню, благо тусклый свет с улицы хоть как-то рассеивает темноту. Пару раз неудачно бокалом шмякаю о стену и дверной косяк. Везёт — не разбиваю, да и стол на кухне видно. Потому, едва оставшийся живым хрусталь, ставлю на столешницу.

Выглядываю в окно — нет света! И в ближайших домах тоже. Плохо. А что важнее — надолго ли? Зимой без электричества — тяжко. Да и этаж у меня тринадцатый. Не айс на улицу спускаться в темноте.

Стоп!

Мужчина!

Уехал или нет?

А что если застрял в лифте?

Чёрт! А подруги?! На улице их не было видно…

Так!!!

Более суетно возвращаюсь к двери. Распахиваю:

— Эй, Вы тут? — присматриваюсь к мраку. Несколько секунд глаза привыкают. Вижу тёмный силуэт, подперевший стену возле кабинки лифта.

Тихой кабинки. Значит, подруги уже покинули дом. Если бы нет — лифт бы сотрясался, а подъезд стоял на ушах.

— Тут, — с лёгкой досадой отзывается мужчина.

На время повисает молчание. Мне неудобно: ему, как понимаю, ещё неудобней. Вот и стоим — два дурака. Когда окончательно надоедает наш обоюдный конфуз, а незнакомец больше не сделает шаг ко мне — уверена на все сто. И не потому, что гордый, а потому, что уже получил отказ. Не то чтобы быстро сдавался… Просто для него уже было большим делом вернуться и признаться, а не найдя ответа в порыве — он не решится на очередной.

— Ну что же Вы стоите? — тихо негодую от бессилия. — В подъезде холодно, темно, — перебираю смехотворные доводы, но от того не менее явные.

— Не хочу Вам мешать, — бурчит незнакомец. Очертания даже не сменяют положения.

Как назло, по этажам начинается копошение, скрипят двери и шуршат возмущённые голоса. Ой, лишь бы соседи не вышли. У нас на самом деле — очень тихий народ. Ни пьянок, ни гулянок, ни драк — потому и надеюсь, что в это позднее время все спят и до отключения электричества им наплевать.

— Мне Вас умолять? — недопоняла отказа.

— А Вы будете? — со скучающим интересом.

— А стоит? — я не менее упряма в идиотской манере вопросом на вопрос отвечать.

— Если постараетесь.

— Даже не собираюсь! — во мне гордость клокочет. — Если вам больше нравится подпирать в тёмном, вонючем подъезде стену — дело ваше…

— Отнюдь, — так же тихо и ровно отзывается незнакомец, — но вижу, Вы в приподнятом настроении нагрубить сильнее, чем это делали вчера…

— И именно это, как понимаю, Вас ничуть не пугает, — уличаю колюче.

— Нет, но находиться в компании с пьющей женщиной…