Счастье с третьей попытки

– Вишь, что твой ученик творит, Ларочка! А я давно тебе говорил, гони его к чертовой матери. Дурак он! Только дурак мог до такого додуматься, малышка моя! Только дурак!

Мясистые плечи Усова задрожали, губы судорожно задергались, он заплакал.

– Как тебе такое в голову только пришло, засранец? – всхлипывал он без конца, размазывая по лицу слезы. – Зачем же мне… Зачем мне мою красавицу убивать?! И грабить! Глупый пацан, засранец! Уходи отсюда! Пока я… Пока я тебя с балкона не выкинул… Я! Ларису! Зачем? Вот скажи мне, зачем мне ее убивать?

Вадику было худо. Душу разрывало на клочки от жалости к этому опустившемуся за неделю мужику, от стыда перед его погибшей женой, которая посматривала сейчас с портрета, как казалось Вадику, с укоризной. И желудок заболел от водки, кофе и еды, неизвестно сколько пролежавшей на этом захламленном столе.

– Зачем? – простонал Усов.

– Я не знаю, – угрюмо отозвался Вадик. – Возможно, она что-то сказала вам, когда позвонила во время совещания. Вы, по словам секретарши, так разволновались.

– И об этом уже знаешь! – фыркнул Усов, брызгая слюной. – Да ничего она мне не сказала! Просто призналась, что на работу пошла. Я и разволновался. Она же заболела, капитан! И пошла на эту чертову работу! Я разволновался и… Черт! Как же болит вот тут!

Его крепкий кулак с силой ударил в грудь. Усов вытер слезы футболкой, завернув край до лица и обнажая крепкий торс. Никаких татуировок на левом боку под сердцем. Никаких! А у Володина там «татушка» была, надпись на латыни – «без промаха».

В глубине души Харламов все равно подозревал этого здоровенного мужика. Немного, процентов на десять, но подозревал. Выходит, это не он. Значит, водитель.

– Простите, Иван Сергеевич. Простите за мерзкие вопросы. – Вадик облокотился о стол, подпер подбородок кулаком, глянул мутно на хозяина, уставившего немигающий взгляд на портрет покойной жены. – Ваш водитель…

– Что он-то натворил? – не отводя глаз от портрета, глухо отозвался Усов.

– Вы хорошо его знаете?

– Он давно у меня. Возит туда-сюда, услужливый. Исполнительный. А что? – Усов глянул на капитана с печалью. – Правда, прошлое у него какое-то… Мутное какое-то. Все время молчит, не рассказывает ничего.

– В день убийства Ларисы Ивановны он был при вас?

– Нет, – замотал головой Усов. – Он сразу, еще до совещания, запросился по своим делам. Я и отпустил. А что?

– Нет, ничего… Вы извините, мне позвонить надо…

Вадик вышел на лестничную клетку. Говорить из квартиры счел кощунственным. Набрал один номер, второй, третий. Молчок! Потом набрал номер Селезнева.

– Не замерзли там еще? – спросил он, когда Вовкин отец отозвался.

– Все нормально, капитан. У вас все в порядке?

Смотря что считать порядком, подумал он с печалью.

– Да, все тоже нормально. Я скоро выйду, – ответил Вадик и тут же нажал на кнопку приема, к нему кто-то пробивался. – Да?!

– Вадим, мы его упустили, – злым голосом признался один из оперов, которые поехали брать водителя Усова в загородный дом.

– Твою мать! – выругался Харламов. – Как он мог уйти?! Кто его предупредил?! Твою мать!

– Никто не предупреждал. И не ушел он никуда. Висит он под потолком в своей кухне, капитан, – мрачным голосом поправился опер. – Даже записку написал.

– Да ладно! И чего в ней, чистосердечное признание?

– Практически, – вздохнул опер. – И подписался, знаешь, как?

– Как?

– Володин!

Харламов закатил глаза, хотелось заорать. Чтобы перепугать к чертям всех тут живущих и мирно спящих! Чтобы повыскакивали на лестничные клетки все эти беззаботные люди в трусах и ночных сорочках. Чтобы поняли, как плохо ему сейчас! Как безнадежно плохо, тупиково плохо ему сейчас!

– Отпечатки снимите быстрее, – попросил он, отдышавшись.

– Не могем, капитан! – Опер все же позволил себе полыхнуть матерком.

– Чё так?

– Так ладони все сожжены! Кислотой, огнем, не знаю, но все ладони, от кончиков пальцев до запястья. Вот так-то… – Оперативник вздохнул и тут же поторопился утешить: – Но в убийстве Усовой он признается в записке. Все расписал, как машину угнал, как караулил ее возле дома свидетеля, как убил. И как Колю Хилого потом убрал, когда тот начал его шантажировать. Ну что, капитан, дело закрыто?

– Кажется… Кажется, да, – нехотя признался Харламов, прощаясь. И вдруг вспомнил: – Слушай, а про пацана там в этом посмертном послании ничего нет?

– Про какого пацана?

– Да пацан один машину этой твари засек в ночь убийства Хилого, – немного исказил версию события Вадик, чтобы не вдаваться в отягчающие его душу подробности. – И боюсь, что увидал потом машину эту возле офиса и нагрянул туда, дурачок.

– И что?

– А то! Нет его дома, пацана этого. Пропал он! Два дня, как пропал! – взорвался Харламов бешенством. – Ищут его и родители, и участковый.

– Нет, Вадим Андреевич, про пацана там точно ничего нет. Только про Ларису Ивановну и про Колю Хилого. Может, загулял пацан? Найдется?

– Может быть…