Счастье со второй попытки

– Я не хочу быть декоративной принадлежностью, я хочу, чтобы со мной обращались как с равной, не опекали меня. Ох… – Слегка склонив голову, она взглянула на него сквозь опущенные ресницы. – И я хочу, чтобы ты никому ничего не говорил, пока не будет срок три месяца и мы не убедимся в том, что все… идет хорошо.

– Моим родителям?

Беатрис усмехнулась, но ее голубые глаза остались печальными.

– Особенно твоим родителям. – Она знала, что не сможет переносить их лицемерие. Родители Данте очень хотели внука, и на какое‑то время жена наследника стала бы центром внимания, но потом они начали бы строить план, как отобрать у нее ребенка.

Неужели она стала параноиком? Что ж, это лучше, чем быть наивной.

– Твои родители не любят меня, никогда не любили… И это нормально, потому что я их тоже не люблю.

Помолчав, Данте кивнул.

– Хорошо, мы никому ничего не будем говорить. Доктор сказал, что у тебя какие‑то проблемы? – с заметным напряжением спросил Данте и пристально взглянул на нее.

– Нет, сейчас еще рано говорить, но если вдруг у меня снова будет выкидыш… – Беатрис почувствовала, как слезы потекли по ее щекам. – Я не хочу, чтобы кто‑нибудь знал. Меня не волнует, что ты скажешь им, но…

Выпустив ее из объятий, Данте поднялся на ноги. Его охватило чувство жалости и желание защитить ее.

– Все будет в порядке.

– Откуда ты знаешь, – всхлипнула Беатрис, глядя на него блестящими от слез глазами. – Ведь это случается со многими женщинами, вновь и вновь, и… – Голос ее сорвался, когда по щеке потекла слеза. Данте обнял ее и прижал к себе. – Не представляю, как я снова это вынесу, – прошептала Беатрис, уткнувшись носом ему в грудь.

Данте ничем не мог ей помочь, но ему так хотелось уберечь, защитить Беатрис, что сердце разрывалось от тревоги и нежности. Поцеловав ее в макушку, он нежно пригладил ее шелковистые волосы.

Ее рыдания скоро утихли, но она еще некоторое время прижималась к его широкой груди, его сильным рукам. Судорожно вздохнув, Беатрис отстранилась.

– Спасибо тебе.

Какое‑то незнакомое чувство шевельнулось в груди Данте, когда он поднялся с колен и встал возле дивана.

– Не за что, – ответил он.

– Должно быть, я ужасно выгляжу.

– Да, ужасно, – подтвердил Данте, когда Беатрис со слабой улыбкой взглянула на него. – Скоро ты станешь еще и толстой и не сможешь видеть свои ноги.

«Ты все еще любишь меня?» – мысленно спросила его Беатрис.

Она не сказала это вслух, потому что он уже не любил ее.

Глава 7

Самолет прорвался сквозь плотный слой облаков и поднялся в чистое синее небо. Однако настроение Беатрис было не безоблачным. Расстегнув ремень, она устало откинулась на сиденье, на кожаном изголовье которого была вытиснена корона Веласкесов. Они с нетерпением ждали ее, но Беатрис понимала, что этой семье нужен только ребенок. Именно по этой причине Данте хотел восстановить их брак.

Раздался голос пилота, предупреждавший их о возможной турбулентности. Пилот говорил на итальянском, и Данте перевел его слова.

Слабо улыбнувшись в ответ, Беатрис кивнула, хотя ей не требовался перевод. Она начала изучать итальянский еще во время своего короткого пребывания в Сан‑Мачизо – это был официальный язык королевства.

Беатрис пригладила волосы, поправила серьги и браслеты и взглянула на Данте. Тот тоже отстегнул ремень и расстегнул пиджак. Беатрис хотела достать книжку из сумочки, но засомневалась, сможет ли сосредоточиться на чтении. Нервы ее были напряжены до предела.

До того момента, как они поднялись на борт частного самолета, она не позволяла себе задумываться о своем будущем. А теперь только об этом и думала.

Беатрис взглянула на Данте и нахмурилась. Он почему‑то не ушел в отдельный салон, где мог бы поработать, – он даже не достал свой ноутбук. Ее это встревожило. Ведь с того момента, как Данте занял место брата, он использовал каждую свободную минуту, чтобы решать государственные вопросы.

Покорно вздохнув, Беатрис достала книжку. Ей надо было куда‑то уткнуть взгляд, чтобы не смотреть на мужа.

Мужа… Когда‑то она произносила это слово с радостью и гордостью, но это было так давно…

Данте всегда считал себя ее мужем, а теперь он стал еще и отцом ее ребенка.

Беатрис отчаянно хотела ребенка. Жизнь, зародившаяся в ней, была для нее средоточием всех ее надежд и устремлений.

Вряд ли Данте испытывает такие же чувства. Что ж, ей всю жизнь придется расплачиваться за свою наивность и неосмотрительность. Она увлеклась не тем мужчиной и отказывалась признать очевидное. И почему она раньше этого не замечала? Совсем как ее мать…

Образ матери то и дело возникал перед ее глазами. Беатрис, сама того не желая, повторяла ее судьбу. Эта история могла повторяться из поколения в поколение, как родовое проклятие, и Беатрис от всей души желала разорвать этот порочный круг. Как жаль, что она не сразу поняла это, прожив короткое время в каком‑то придуманном ею фантастическом мире, не желая смотреть в глаза правде и признавать очевидное.

Размышляя об этом, она чувствовала отвращение к себе. Теперь она могла признаться себе в том, что оказалась такой же слабой, как и ее мать.