Счастья и расплаты (сборник)

Над ней смеются все почти в России,
упражняясь в матерке,
но все-таки трехцветный флаг впервые
я видел в ее слабенькой руке.

Поэт, воспевший паспорт молоткастый,
ты слышал там, на Маяковке, смех
над женщиной очкастой и щекастой
и хруст древка на обозренье всех?

Флаг вырывали с наслажденьем, хряском.
Надеюсь я, что ни один мой сын
не будет белым и не будет красным,
а просто человек и гражданин.

2011

Мне бы…

Мне бы
          летать во все разные небы —
их в мире не меньше, чем есть человечеств у нас.
Я из человеков,
          а значит, из инков,
                    ацтеков
                              и греков.
Я из атлантидцев-провидцев,
          но космос держу про запас.
А мне бы
          соединить в ариаднины нити все Webы,
чтоб разум не превратился
          из мудреца в подлеца,
чтоб кисть,
          и лира,
                    и Cellо
не потеряли человеческого лица.
Мне бы —
          лицеискателем быть на базарах Сибири,
                    Аддис-Абебы,
где красота сокрыта
          в шрамах,
                    в морщинах судеб.

В наш век межгалактийных рейсов,
что стоят фейсбуки
          без человеческих фейсов,
когда вместо лиц – штамповка,
          сплошной лицевой ширпотреб?
Мне бы
          попробовать в мире все хлебы,
пригубить все губы и вина,
          все звезды бы взять на зубок.
К приходу волхвов – не волков
          аккуратно почистить все хлевы,
и теплую руку пожать,
          человеку по имени Бог.

27 нoября

Люсины раненые

Памяти Е. Боннэр

Видно, всем твоим раненым
          силы ты все отдала́,
подсчитать всех, кого ты спасла,
          не берусь.
Не успела спасти
          лишь Багрицкого Всеволода,
называвшего даже не Люсей тебя, —
          просто: «Люсь».
На плечах твоих раненые не охали,
а пытались сквозь зубы шутить —
          хоть с кровцой,
и потом поправлялись,
          кирзовками в латках по Пруссии грохали,
у Рейхстага снимались на память с притворной ленцой.
А кого вы все вместе спасли на плечах —
          не эпоху ли?
Спели в будущем вам
          Окуджава и Галич,
                    Высоцкий и Цой.
Вы не шейте надеждам пока преждевременных саванов.
Не подходит им эта одежда и этот фасон.
Самый-самый застенчивый воин в истории,
          Сахаров,
медсестрой фронтовой, как спаситель, спасен.
Есть у совести русской спасители от умирания.
Человек еще не наступившего дня
оказался последним подобранным Люсиным раненым,
тем, кого она вынесла из-под огня.

19 июня 2011

Дилемма Маркса