Счастья хватит на всех

Ещё хуже, когда распаренная выскакиваешь из метро на мороз. Надо иметь нечеловеческий иммунитет, чтобы не подхватить простуду. Особенно если учесть, сколько народа в вагонах на тебя чихает и кашляет. И болеть нельзя, потому что постоянные больничные никто оплачивать не станет, а приносить заразу в отделение нельзя тем более. И Сашка горстями глотала витамины и иммуномодуляторы, надеясь, что они не только уберегут от инфекций, но и помогут хоть как-то взбодриться. Вот ещё тоже напасть — осенне-зимняя хандра. И с каждым годом всё сложнее с ней справляться. Утром просыпаешься, за окном темно, как ночью. Вливаешь в себя кофе, пинками выталкиваешь себя на улицу, там такие же мрачные, как ты, люди. Много людей, слишком много. Иногда Сашке казалось, что Москва, её вожделенная, сказочная Москва, это просто филиал ада для интровертов вроде неё. Здесь тебе на каждом углу будут напоминать, что ты должен быть бодрым, активным и позитивным. Проявлять инициативу, если хочешь чего-то добиться. А у Сашки с каждым годом всё меньше оставалось и бодрости, и позитива, и желания чего-то там проявлять.

И куда что делось? Она всё чаще, по дороге на работу, забившись в самый угол вагона метро, создав хоть иллюзию уединения, и дома, рухнув на любимый табурет и распечатав очередную пачку сигарет, задумывалась, что же с ней происходит? Куда несётся, а вернее, уже плетётся её поезд, который когда-то был скоростным локомотивом, сметающим всё на своём пути? Поступление в мед, учёба, практика, работа, о которой она так мечтала. Ординатура по эндокринным болезням, давшаяся ей с таким трудом, дополнительная специализация в пульмонологии. И на всё же хватало и сил, и характера. Где недоставало мозгов, там брала усидчивостью, упорством.

Квартира эта, пусть и съёмная, тоже её личное достижение. Попробуй сними жильё в Москве на зарплату молодого врача. Но сняла же, нашла, договорилась. И платила день в день и за квартиру, и за коммуналку, и хозяйка была ею невероятно довольна.

Всё время казалось, что впереди что-то хорошее, важное. Поступить, потом выучиться, попасть в нужную ординатуру, закончить, закрепиться в госпитале. Потом мечтала стать штатным врачом отделения. И это тоже удалось, два года назад. Ещё год переживала, что пожилые пациенты не воспринимали её всерьёз, по-прежнему считали помощницей доктора, просили позвать кого-нибудь постарше, когда она к ним подходила. Но набралась опыта, а заодно обзавелась тенями под глазами и первыми, хотя пока только ей заметными складками на верхних веках, и просьбы прекратились, авторитет подрос.

Дальше надо бы подавать на категорию, а может, и о диссертации подумать. Или о стажировке где-нибудь за границей, благо возможностей сейчас миллион, только деньги плати. Её и начальство поддерживало, заинтересованное в перспективном специалисте. И даже накопления кое-какие имелись, Сашка умудрялась всегда откладывать, не тратить лишнего. Но запал вдруг кончился.

Нет, не вдруг, конечно. Он иссякал постепенно, просто Сашка считала, что это временно, списывала нежелание делать что-либо сначала на зимнюю депрессию, потом на весенний авитаминоз, летнюю изматывающую жару, осеннюю хандру… А когда круг замкнулся, поняла, что ей элементарно надоело. Всё надоело. Стылая темень за окном, грязное метро, нахрапистые, бесцеремонные люди, населявшие её «сказочную» Москву. Даже любимая работа перестала приносить удовольствие, превратившись в рутину. К тому же, её карьерный рост имел некоторые неприятные последствия.

За Сашкой в отделении закрепилась репутация внимательнейшего и терпеливейшего доктора, выдерживающего даже самых противных, находящихся в глубоком маразме стариков. Она могла найти общий язык с ветераном войны, который поминутно терял слуховой аппарат и подозревал, что нянечки воруют у него половину порции, пока несут тарелки из столовой в его палату. На звуки очередного скандала спешила именно Сашка, и ей удавалось угомонить ветерана в считаные минуты, найти его слуховой аппарат, утешить пачкой печенья без сахара из собственных запасов, пообещать наказать нянечку. Младший медперсонал посмеивался над странной докторшей, выполнявшей не свои обязанности, за глаза называл сестрой милосердия. А вот заведующий отделением сделал другие выводы.

Сашку стали всё чаще и чаще отправлять к вип-пациентам, коими в военном госпитале были действующие полковники и генералы. Люди не такие пожилые, как ветераны войны, маразмом не страдающие, зато страдающие манией величия. Возле них обычно собиралась вся королевская рать, то есть все врачи отделения, облечённые категориями и степенями. Но консилиум ставил диагноз, делал назначения, оказывал все необходимые почести расхворавшемуся генеральскому организму, и расходился. А «вести» пациента оставляли Сашку, зная, что та стерпит любые, порой хамские выходки пациента.