Счастья хватит на всех

Можно ли считать такую жизнь счастьем? По крайней мере Сашка чувствовала покой. Она могла бы даже создать семью, если бы захотела. В первое время Андрей, ещё один молодой специалист, тридцатилетний хирург, неплохой в общем-то парень, пытался подбивать к ней клинья, звал в клуб, в кино, угощал домашними пирожками, которые пекла его мама. Положительный, правильный, надёжный, чем не пара? Не дурак, любой заведённый ею разговор с лёгкостью поддерживал. И глаза у него такие голубые, что почти синие. В тот момент, когда Сашка осознала сей факт, она и сказала себе: «Стоп». Не надо портить мальчику жизнь. И себе тоже. Врать себе Сашка всегда считала последним делом. Ты же будешь смотреть в эти синие глаза, а видеть совсем другие, куда более тусклые, почти без ресниц, уставшие, равнодушные. Но родные. А эти родными не станут никогда.

И Сашка больше не приходила на чаепития с домашними пирожками, недели три строила из себя высокомерную городскую барышню, и Андрей от неё отстал, а Сашкина жизнь снова потекла в неспешном ритме.

А потом появились его афиши. Юбилейный гастрольный тур. Спасибо хоть не прощальный. Краевое радио надрывалось от восторга — Туманов будет выступать в городах Алтая впервые за двадцать лет! Спешите купить билеты!

Сашка шарахалась от каждого столба и с ужасом считала дни до его приезда. Уговаривала себя, что это глупо. Никто её силой на концерт не потащит. Да, город маленький, но вряд ли Туманов пойдёт гулять по улицам, тем более что стоит поздняя осень, очень щедрая в этом году на дожди. Концерт состоится в воскресенье, Сашке даже на работу не надо. Сиди себе дома, читай книжки. Какое ей дело, кто и где поёт?

Тоня, конечно, знала, куда перебралась Сашка, они иногда переписывались, тщательно избегая разговоров о Туманове. Ну и что с того? Если Сашка сама ничего ей не скажет, она даже не обмолвится ни о встрече, ни о концерте. А Сашка не скажет. Она просто сделает вид, что её тут нет.

Она совершенно точно решила, что не пойдёт на концерт. Старые раны бередить не нужно, во избежание рецидивов. Чёткая медицинская формулировка, научно доказанная теория. На выходные Сашка намеренно запланировала кучу дел, с которыми давно пора было разобраться. Чтобы ни минуты не осталось лишней на глупые мысли и переживания. Дрова нужно перетаскать под навес, а то валяются возле забора, куда ссыпал их водитель грузовика, под дождём мокнут. Окна ватой проткнуть и бумагой проклеить, дует уже ощутимо. Печку протопить бы не мешало, ещё не очень холодно, но в доме чувствуется сырость. Да и проверить, не чадит ли, не забился ли дымоход, не надо ли звать мастера. Такие вещи лучше выяснять до наступления холодов. Жизнь в частном доме без городских удобств здорово дисциплинирует. Если ты в городе вовремя за свет не заплатишь, в худшем случае тебе начислят пеню. А вот если ты здесь упустишь момент, когда ещё дорогу не завалило снегом и можно подвезти к дому дрова, вот тогда точно случится апокалипсис. В первый год она уже бегала по сугробам к соседу одалживать топливо.

Так что всю субботу Сашка возилась с дровами и печкой. Спать завалилась, не чувствуя ни рук, ни ног. Даже не вспомнила, что сегодня, если следовать логике, должен был приехать Всеволод Алексеевич. В воскресенье проснулась поздно и, вопреки обыкновению, не спешила встать с кровати. А куда ей торопиться? Потянулась за книгой, лежавшей на тумбочке. Тихое воскресное утро, идеальное для того, чтобы выяснить, чем же закончится история Джейн Эйр. Как-то пропустила она это произведение в школьные годы, как и многое другое из нетленной классики, теперь вот навёрстывала. Через две главы всё-таки вылезла из постели, добралась до кухни, сварила кофе. От этой городской привычки она избавляться не собиралась. Кофе, сигарета, несколько конфет и всё та же книга. Прекрасный завтрак. И не обязательно сидеть на кухне, можно устроиться в большой комнате — её язык не поворачивается назвать гостиной, но уютное кресло, в которое Сашка обычно залезала с ногами, имелось, и читать она любила именно здесь.

Курить теперь тоже можно в комнате, на журнальном столике стоит пепельница. И никто не сделает ей замечание, не отругает за запах табака, витающий по дому. Кто-то назвал бы всё это одиночеством, но Сашке куда больше нравилось слово «свобода».

В тишине дома уютно шуршали страницы, Джейн Эйр возвращалась в сгоревший Торнфильд, прикуренная сигарета истлела зазря, кофе давно кончился, и стоило бы сварить ещё одну чашку, тем более что за окном зарядил дождь. Сашка так глубоко погрузилась в историю бессмертной Шарлотты Бронте, что не сразу услышала телефонный звонок. Мобильник выдал, наверное, уже пятую истошную трель, когда она наконец очнулась и схватила его, успев заметить, что звонят из больницы.

— Что случилось?