Счастья хватит на всех

Сашка металась по комнате, не зная, куда себя приткнуть, по всем скромным четырём метрам, потом выскочила в коридор. Съёмки только завтра, и как прикажете прожить этот день? Провести его с книгой, как задумала, она уже не могла, мысли плясали во всех направлениях. Чтобы хоть как-то успокоиться, она, совершенно не в свою очередь, отмыла общий туалет на этаже, протёрла пол в коридоре и в порыве вдохновения отдраила кафель над плитой на кухне, щедро заляпанный многолетними жирными каплями. Постирала и без того чистую парадно-выходную рубашку, высушила на батарее, отгладила утюгом, одолженном у соседки. Долго и задумчиво рассматривала себя в зеркале, инспектируя брови на наличие лишних волосков и чёлку на предмет ровности. Она ещё давно, в детстве, восхищённо рассматривая фотографии Зарины, чётко решила, что не будет даже пытаться подражать ни ей, ни его ученицам, ни его бэк-вокалисткам. Словом, никому из женского окружения Туманова. Всё равно бесполезно. Его, привыкшего к длинноногим красоткам с огромными бюстами, не удивить ни формами, ни причёсками, ни откровенными нарядами. И уж тем более это не под силу Сашке, вечной пацанке с острыми плечами. И Сашка решила, что её сила совсем в другом — в верности. Да и не думала она ни о чём таком. У него же Зарина. Семья кумира — это святое. Если бы у Всеволода Алексеевича помимо жены были дети, внуки, собаки и хомячки, Сашка бы их точно так же преданно любила заочно.

У телецентра она появилась за час до назначенного времени и как дура топталась у входа на морозе, не решаясь войти внутрь. На что надеялась? Что увидит его «мерседес», заруливающий на служебную стоянку? На проходную идти раньше срока не имело смысла, Светлана объясняла, что пропуск выписывается строго по часам. Вероятно затем, чтобы такие любопытные, как Сашка, не слонялись потом по коридорам телецентра. Наконец дождалась положенной минуты, вошла в заполненный народом шумный и облезлый какой-то холл, совсем не похожий на сказочные залы, которые ей представлялись. Светлана оказалась типичной серой мышью с забранными в тугой куль волосами и очками на пол-лица, в общем, на фею-волшебницу тоже не тянула. Да и чёрт с ней, зато Сашка вместе с ещё какими-то людьми шла по телевизионным коридорам, ожидая в каждую секунду нос к носу столкнуться со Всеволодом Алексеевичем. Но вместо Туманова она столкнулась с девчонкой, до зубов вооружённой кисточками, баночками и расчёсками.

— На грим проходим, на грим, товарищи из массовки! — закричала она, активно жестикулируя и показывая, куда именно идти на грим.

Сашка осознала, что она тоже массовка, и поплелась вместе со всеми. Гримировали прямо в коридоре, у входа в студию. Ну да, а она что, рассчитывала на отдельную гримёрку? И вообще ей-то грим зачем, если она даже глаза не красит? Гримёрша махнула пару раз кисточкой по её лицу и побежала дальше.

Потом их запустили в студию, где Всеволода Алексеевича тоже не обнаружилось. Долго и нудно всех рассаживали, Сашку определили на второй ряд. На первый, как она поняла, усадили одноклассников Туманова, и, глянув на них, Сашка испытала культурный шок. Вот эти люди учились вместе со Всеволодом Алексеевичем? Этот дедушка, согнувшийся в три погибели? И эта бабушка в старомодных янтарных бусах и с сиреневыми волосами? Вы шутите, что ли?

Ещё минут пятнадцать объясняли, когда хлопать, как улыбаться, куда смотреть и как себя вести. Так что в конце концов Сашке поднадоело. С самого утра она была на взводе от предстоящей встречи с Тумановым, но теперь постепенно перегорала. Нельзя же нервничать бесконечно. И обстановка в студии сильно отличалась от атмосферы концертного зала, куда идёшь как на праздник, настраиваясь, предвкушая, вдыхаешь пыльный запах кулис. А тут слишком светло, слишком жарко и слишком шумно, телевизионщики носятся как сумасшедшие, суетятся.

В этой суете она и пропустила момент, когда в студии появился Всеволод Алексеевич. Он как-то тихонько вошёл, без объявления, без аплодисментов. Вынырнул из-за декорации и прошмыгнул в приготовленное для него кресло в центре студии. Сашка его заметила только через несколько минут, когда в микрофон сообщили, что к съёмкам всё готово.

— Что готово? Что у вас готово, если свет не выставлен? — подал голос Всеволод Алексеевич, и все отлично его услышали, так как петличку ему уже подключили. — Прожектор мне прямо в глаза светит.

Он говорил негромко, но недовольно. Кто-то тут же побежал переставлять свет, Светлана тем временем принесла артисту чай, но он только дёрнул головой, отказываясь.

— Ешь вода, пей вода, — пробормотал он. — Целый день тем чаем наливаюсь, пожрать некогда. Надолго у вас тут всё?

— Два часа, Всеволод Алексеевич, не больше. Эфирных будет сорок минут.

— Вот, два часа, — горько произнёс Туманов. — Потом ещё два часа по пробкам. Поем к ночи. А пузо растёт!