Счастливая черкеска

Когда все это случилось, мы с женой были в Майкопе. Вернувшись и узнав некоторые подробности, первым делом спросил его: почему ты влез в эту неразбериху?.. Потому что давал присягу, — был ответ. И ты, отец, специально приезжал в Рязань, в училище, чтобы при этом присутствовать. Я думал, мы с тобой и там тогда были вместе… поговори с ними!

Почему, чуть ни кричал я, вы, сами отыскавшие Руцкого, впервые его увидевшие, поддерживали потом его нетрезвую руку, выводившую приказ вашему командиру полка об этой самой «защите Конституции», а никто из его боевых товарищей не примчался, не прилетел, не стал с ним рядом?..

Это их дело, был ответ. Мы своё попытались выполнить.

Когда они, почувствовав себя, в самом деле, «опозоренными», подали встречный иск об изменении угнетавшей совесть формулировки, я трижды присутствовал на заседаниях военного суда в подмосковной Балашихе и со счастливой гордостью наблюдал, как горстка офицеров раз от разу все яснее себя сынами Отечества осознает, как на глазах буквально преображается и обретает потерянное было достоинство…

Эх, восстановить бы этот столькое переживший, почувствовавший братскую спайку полк, думал я тогда. Эх, вернуть бы им знамя, о котором они не перестают говорить: не было бы в России боевой единицы, где бы командиры острей и ответственней ощущали, что такое, и действительно, офицерская честь!

Эти бы не стали, уверен, посылать солдатиков на строительство генеральских дач и уж тем более продавать в рабство владетельным кавказским хозяевам… как вспомнишь!

Для русского офицера-кавказца когда-то считалось недостойным подойти к солдатскому костру, если вокруг него не было свободного места.

А знаменитая «кавказская дуэль»? Когда офицеры, ставшие вдруг непримиримыми врагами, без оружия рядом шли впереди под пулями горцев, и пистолет либо шашку вынимал, наконец, только один из них: кто остался в живых…

Неужели когда-то было?!

Как это сопоставить с грустным окончанием попыток однополчан сына Сергея «восстановить» униженную офицерскую честь: через несколько лет их чуть не постоянных мытарств нашелся в Генштабе, наконец, искренне «сочувствовавший» им, глубоко «понимавший» их человек — ненавистную для них формулировку твердо пообещал изменить.

За пять сотен «зеленых» с каждого…

Но почему все-таки, печалясь об этом обо всем, снова в который раз мысленно переношусь в горы Осетии?

Не потому ли, что со времен седой, как белые вершины Кавказа, древности, в черные дни горьких поражений в горы уходили не только чтобы самим укрыться — спасти народную память, сберечь тысячелетнюю традицию, сохранить вековые обычаи и нравственные устои героических предков…

Дошло до этого уже и у нас?

Горы не выдадут, как всегда.

Горы спасут.

Тем более эти, о которых недаром сказано: горы Осетии — ключи от Кавказа.

Помоги осетинам, пекущийся о них грозный Уастырджи, помоги Великий Бог, ключи эти удержать!

Вспомни, Россия, зачем ты давала не сдающейся своей крепости это властное и суровое имя: Владикавказ.

СТРАНА УМЕРШИХ ГЕРОЕВ или КОЕ-ЧТО О СОВРЕМЕННОМ РЫЦАРСТВЕ

Никогда из меня не выйдет «настоящего» писателя — высоко парящего над миром, отвлеченного от сиюминутных бед и горестей, от дней календаря, отсчитывающих годы старым товарищам…

Нынче в Майкопе, на Северном Кавказе, душой ловлю, кожей ощущаю, как мучается в Подмосковье Мухтарбек Кантемиров, которому на днях стукнет семьдесят… Когда в мае мы сидели за двумя пирогами, поминали его старшего брата и моего старшего друга Ирбека, великого наездника, Мухтарбек предупредил о предстоящем своем празднике во Владикавказе, и мы с черкесом Мурадом Гунажоковым, бывшим летчиком-истребителем, полковником, учившимся тогда в академии МЧС, пообещали Мише чуть ли не клятвенно: на «жигульке» Мурада вместе, мол, прикатим в «Орджо» из Майкопа…

Тогда, видно, кто-то из богатых людей обещал Мише дать деньги на юбилей… это ведь не только день рождения самого Мухтарбека, нет: среди «работающих» нынче Кантемировых Миша остался старшим, и его святой долг поддерживать престиж знаменитой фамилии, заработанную поколениями джигитов славу династии. Положение обязывает!.. Но как это неписанное обязательство поддерживать нынче, как?

В начале декабря, перед отъездом в Майкоп, позвонил ему, чтобы уточнить число, и Миша грустно сказал: знаешь, Гаринька, праздник во Владикавказе не состоится… У Юрика там были старые наездники, которые с ним когда-то работали, а после удачно занялись бизнесом… они тогда за все заплатили. А что я туда поеду — как нищий?

Слово сказано. То самое слово: мы — нищие.

А-эй!..

Как раньше, выхватывая из ножен шашку, черкесы кричали.

И я начал вспоминать…

В годовщину смерти Ирбека доехал до «Речного вокзала», дождался автобуса до подмосковного Новогорска, где на тренировочной базе МЧС на птичьих правах приютил Сергей Кужегетович, спасибо ему, Конный театр Мухтарбека с его каскадерами. От остановки пошел пешком…