Счастливая соломинка. Японские сказки

Связаны крепким узлом
Эти коленья бамбука.
Нерасторжим их союз.
Пусть же узлом любви
Свяжет нас тайна ночная.

«Ах, какой ужас! Этот мужлан хочет сказать, что разделит со мной ложе. Урод уродом, а знает толк в поэзии. Вот незадача», – подумала девушка и сказала:

Отпусти меня.

Я в густую сеть любви
Поймана давно.
О, молю тебя, молю:
Руки расплети свои.

Услышав это, Таро Лежебока подумал: «Она просит отпустить ее. Как мне быть?» – и сложил в ответ такое стихотворение:

Поймана иль нет
Ты в густую сеть любви,
Что мне до того?
Дай к губам твоим прильнуть,
Руки разомкну свои.

«Нельзя упускать удобной минуты», – решила девушка и говорит:

Если любишь ты,
Всюду путь ко мне отыщешь…
Знай, стоит мой дом
Позади ворот, лиловых,
Что китайский померанец.

Задумался Таро Лежебока над ее словами, а девушка выскользнула из его объятий и убежала со всех ног вместе со своей служанкой, бросив шляпу, накидку и даже сандалии.

«О, горе! – подумал Таро, – упустил я свою нареченную», – и, перестав загораживать дорогу своим бамбуковым посохом, бросился вдогонку за беглянкой с воплем:

– Стой, куда ты, куда?

Девушка от страха подумала, что конец ей пришел, но она хорошо знала дорогу. На ту улицу свернет, в тот переулок нырнет, кружит, петляет… Легка она была на ногу. Так весной летят по ветру лепестки вишневых цветов.

– Куда ты, любимая моя? – кричал Таро, гоняясь за ней по пятам, из одной улицы в другую… Долго преследовал он девушку, не давая ей ни минуты роздыху, но вдруг потерял ее их виду. Кинулся назад, помчался вперед – исчезла! Стал расспрашивать прохожих: «Нет, отвечают, такой не видели».

Побежал он снова к храму Киёмидзу.

«Вон там стояла она, вон тут разговаривала, но куда же, куда она скрылась?» – терялся в догадках бедный Таро Лежебока.

Но вдруг вспомнил: «Ведь она сказала, что дом ее стоит позади ворот, лиловых, как китайский померанец. Попробую-ка их поискать».

Вставил он сложенный в несколько раз белый листок бумаги в расщепленную бамбуковую палку и отправился с расспросами к каким-то службам:

– Я – житель деревни, несу прошение, но не могу найти нужный мне дом. Говорили мне в деревне, что ворота перед домом окрашены в лиловый цвет китайского померанца. Это, мол, примета. Не скажете ли мне, где искать такой дом?

– Дом с лиловыми воротами? Да ведь это дворец Будзэн-но ками[86]. Поищи его в конце Седьмого проспекта, – посоветовали слуги.

Пошел Таро Лежебока разыскивать дворец. Видит: правду ему сказали. Обрадовался он бесконечно: «Значит, скоро увижу свою суженую».

Зашел он на широкий двор усадьбы. Чем только люди не тешат себя: на скаку стреляют из лука в мишень, услаждают себя музыкой, играют в шашки и шахматы, слагают стихи в самом модном духе. Таро Лежебока бродил там и сям, заглядывал туда и сюда, но нигде не находил своей красавицы. Он спрятался под веранду в надежде, что она наконец покажется.

Девушку звали Дзидзю-но цубонэ[87]. До поздних сумерек находилась она во дворце и уже собиралась было вернуться в свои покои, но остановилась на веранде и сказала своей служанке по имени Надэсико[88].

– Луна еще не взошла. Но где сейчас тот человек из Киёмидзу? Ах, если я сейчас встречусь с ним лицом к лицу в этой темноте, я, кажется, умру от страха.

– Да, вот правда уродина! Но зачем бы ему прийти сюда? Ах, не поминайте его, а то еще появится.

Услышав их разговор, Таро Лежебока обрадовался в душе: «Пришла наконец моя любимая. Значит, и правда суждена она мне в жены», – и, выскочив из-под веранды, крикнул:

– Вот ты где, моя дорогая! А я-то истомился по тебе, измучился в поисках…

Поднялся он на веранду. А любимая его, нежная, как цветок «женская краса», так и обмерла от испуга. Сердце у нее точно оборвалось, ноги подкосились. Убежала она и спряталась позади сёдзи. Долго не могла она прийти в себя, так поразил ее неожиданный испуг. Словно в осеннюю ночь привиделся ей страшный сон, словно витает она где-то в пустоте неба…

Понемногу очнувшись, стала она горько жаловаться служанке своей Надэсико:

– Ах, как страшен этот человек своим упорством! Каким чудом разыскал он меня здесь! В столице множество мужчин. Надо же было случиться тому, что пленился мною, так сильно полюбил меня грязный, черный, неотесанный мужлан. Какая насмешка судьбы!

Вдруг прибежали сторожа и подняли шум:

– Кто-то чужой пробрался сюда. Псы залаяли…

«Ах, новая беда! – подумала девушка. – Его убьют из-за меня. А ведь и без того женщина – существо грешное, суждены ей „пять преград“ и „три послушания“»[89].

И слезы полились у нее ручьями.