Счастливая Женька. Начало

– Ничего, старик! Это послеродовая депрессия, так бывает, – Гриша закурил и добавил, – Это пройдет… Моя знаешь, как после вторых родов бесилась, о,словами не передать! А потом ничего, успокоилась вроде. Диме стало немного легче. Гришке можно было верить, как – никак двое пацанов у человека.

Гарик опять начал посещать собрания анонимных алкоголиков. Все время звал Женю с собой.

– Ты пойми, – говорил он, – Ничего не получится, если я один буду в сообществе. Только оба, поддерживая друг друга, мы начнем выздоравливать. Но Женя, потеряв очередную работу, впала в уныние. Ничего не хотела. К внуку приходили всего дважды. Атмосфера в том доме была напряженная. Им были слишком явно не рады, чтобы не замечать этого. Оставаться дольше не имело смысла. Женя с Гариком поднялись, чтобы уходить. Дима вышел их проводить. Он исхудал и был странно возбужден. Извинялся за Лизу, объясняя, что малышу пока опасны контакты с внешним миром. Женя провела рукой по ввалившейся щеке сына:

– Что с тобой, сынок? Ты болен? – слабым голосом задала вопрос Женя. Димка засуетился, произвел одновременно кучу движений. Замотал головой, шеей и руками. Затем, не глядя на мать, исказив рот нервной, страшной гримасой, означающей, видимо, улыбку, произнес:

– А что с нами со всеми, мам? Ты разве не знаешь? – он вдруг повернулся и глянул на неё щемящим и грустным взглядомумирающей собаки.Тем самым взглядом с той фотографии ипродолжил:

– Мы пропащие… Все мы: я, ты, он, Димка махнул в сторону курившего недалеко Гарика. И Лиза тоже… И если не случится чуда, то и Аня, конечно… У неё нет другого выхода. Вернее, может и есть, но в нашей семье, она его просто не увидит. Димка неожиданно засмеялся и Женя вздрогнула. Сын помолчал и закончил:

– Мы все обречены… И все мы это знаем. Только вы молчите и делаете вид, что все в порядке и стараетесь улыбаться в нужных местах. А я уже нет… Не могу больше… И не хочу… Противно…Женя взяла его за руку:

– Да что ты, сынок! Что-то поздновато для юношеского максимализма, – натужно пошутила Женя. – Все наладится, увидишь… – сделав паузу, выдавила она из себя. Дима, непроизвольно качнувшись всем телом сразу в обе стороны, глянул на неё, улыбнулся и кивнул:

– Конечно, мам… Слушай, нам Альберта купать, а мне еще череду заваритьнужно, – Дима поцеловал мать в лоб сухими губами, – Пока, Гарик! – крикнул он, и направился к дому, не оглядываясь, без конца поправляя челку, одергивая куртку и вздрагивая плечами.

В ту же ночь Жене приснился сон. Она стоит на берегу то ли озера, то ли моря, неизвестно, так как линия горизонта расплывается в тумане. Очень холодно. Она кутается и прячет лицо от сильного ветра. Вдруг справа от неё послышался всплеск. Женя видит, как Дима,заходит в ледяную воду. Она пытается кричать ему, но голоса нет. Женя бежит за ним изовет его, но он не слышит, хотя находится очень близко. Кое-где вода покрыта льдом. Но он сосредоточенно идет дальше, кромсает лед, проваливаясь в воду. Вдруг он оборачивается и смотрит прямо на неё. На его лице радостная улыбка:

– Мама, – громко и страшно шепчет он, – Ты видишь, я могу, – он опять легко и беззаботно смеется, – Я думал, что не сумею, но ты видишь, мам? Он что-то говорит ещё, но Женя не может разобрать больше ни слова. Она вглядывается в его смеющееся лицо и холодеет от ужаса. Дима смотрит на неё плотно закрытыми глазами, а в его открытом рту нет ни одного зуба.

25

Дима оперся на стол в кухне и попытался успокоиться. Это давалось нелегко, так как обвинительный монолог Лизы по его адресу не прекращался. Сейчас Димка уже не знал, хочет ли он, чтобы она замолчала. Ведь тогда нужно будет, что-то отвечать, чем-то заполнять паузу. А он давно не хотел уже ничего говорить. Не хотел этих скандалов, разборок, объяснений и унизительных, вымученных примирений. Лиза, укачивая ребенка, влетела на кухню:

– Что ты молчишь? Почему ты, как нашкодивший кот, сделаешь человеку гадость, а затем убегаешь?

– Послушай, – Димка намеренно не смотрел на жену, – Я всего лишь спросил, почему ты не гуляла с ребенком. Вот и все. Лиза подошла ближе и, еле сдерживая, охватывающую её ярость, зашептала:

– Нет, не все! Ты не всего лишь спросил… Ты меня обвинил, что я не гуляла с ним, – малыш заплакал, и Лиза, качая его, продолжила:

– Ты думаешь, еслипросиживаешь штаны насвоей никчемной работе, значит, можешь указывать остальным, что им нужно делать?! Димка потер виски и уставшим голосом ответил:

– Ребенок и так почти месяц был дома, неужели тебе его не жалко? Вчера, не гуляли, а такой день был солнечный…