Счастливая Женька. Начало

– Ты понимаешь, старалась объяснить она Леониду, – Я и сама терпеть не могу, когда меня вынуждают оправдываться, испытывать чувство вины. Не нужно было устраивать сейчас это показательное выступление, но ведь он стал врать, Лёня, вот что страшно. И я не знаю, как с этим быть, как с ним разговаривать, как достучаться до него. Женя отвернулась к окну, – Опять пошёл снег… Ты знаешь, мне все чаще кажется, что мы с ним вообще незнакомы. Он иногда становится такой далекий, такой чужой, что мне даже не верится, что это мой сын. Леонид снял пластиковую крышку с торта, затем вышел из кухни, вернулся обратно, и, подмигнув Женьке, водрузил на столе бутылку вина. Полностью игнорируя удивленный взгляд бывшей жены, как ни в чем ни бывало, ответил: «Возраст у него, Жень, понимаешь непростой… Ему пятнадцать, они все в этом возрасте такие. Люди делятся у них на две группы: уроды и лохи, ну или как-то так. Первых они ненавидят, вторых презирают. Не обращай внимания, перерастёт». Не найдя бокалов, Лёня постоял в задумчивости у кухонного шкафчика, затем, словно приняв непростое решение, поставил на стол пару стаканов. – Вот только не спрашивай, к какой группе находимся по его классификации мы с тобой, и думать не хочу. Точнее, боюсь… Женя смотрела, то на Лёню, то на бутылку, то на стакан, наполнявшийся Лёниной рукой тёмно-вишнёвой жидкостью, и наконец, спросила: «Зачем, Лёня? Ты же сам говорил, что нельзя… Он перебил: «Говорил, конечно… тогда по-другому никак не получалось, ты вспомни только, – он поднял стакан и торжественно продолжил, – Год ведь прошел, Женя, и день рождения твой, и год, как вы сюда переехали, и кодировка твоя закончена, ты посмотри сколько всего и сразу! За тебя, дорогая, твоё здоровье!» Лёня немного выпил и ободряюще улыбнулся ей. Женя, внимательно и молча, смотрела на него, затем пригубила, прислушалась к своим ощущениям, по всей вероятностиощущения были довольно приятными, так как, чуть помедлив, Женя неспешно допила до конца. Лёня предостерегающе изрек: «Только, ты уж это, мать, пожалуйста, не балуйся, договорились? Женя, также молча, кивнула, и Лёня продолжил, – Ты молодец, ты не только устроилась в столице и, но и заняла надежную позицию в клинике.Я знаю, о чем говорю…беседовал тут на днях кое с кем… Ещё годик-другой и глядишь, зав. отделением станешь, а что? У тебя все данные для этого, все три «О»: ординатура, опыт, обаяние. Они рассмеялись и Лёня уточнил, – Ну вообще-то организаторские и управленческие способности, а не обаяние, но что же делать, если у тебя все на высоте». Женя ощутила почти забытое приятное чувство неги и спокойствия. Ей было уютно, тепло и очень хорошо. Только все ещё беспокоили мысли о сыне. Она вспомнила, как будучи летом проездом в Москве, Сергей заехал на несколько часов, чтобы навестить дочь, и перед уходом спросил всё ли нормально у Димы. Поинтересовавшись, чем вызван такой вопрос, Женя услышала, что мальчишка ему показался очень уставшим и рассеянным. И сейчас, она рассказала Лёне об этом летнем эпизоде, и спросила у него, скорее как у врача, а не как у отца, – может быть, действительно есть повод для беспокойства? После чего Лёня немедленно вспылил: «Да почему он лезет к моему сыну, этот солдафон? Пусть волнуется о своих новорожденных, их у него целых двое сразу, если не ошибаюсь? Нормально все у нашего парня! Он просто много занимается, у него основных предметов только двенадцать или тринадцать, а плюс факультативы, спорт, бесконечные зачеты и экзамены. – Лёня подлил ещё немного вина в Женькин стакан, она обратила внимание, что своё вино он так и не допил, – Когда Серега Мистюков поступал в своё военное училище, – никак не мог успокоиться Лёня, – У него экзаменационнаякомиссия только поинтересовалась, сколько раз он с дерева падал головой вниз, услышали, что не менее трех раз, и сразу написали – «годен».Женя фыркнула, но все-таки, не удержавшись, спросила: «А если больше трех раз?» Лёня, немедленно, как будто ждал этого вопроса, ответил: «А тот,кто больше трех раз ударялся головой, в военное училище зачисляются вообще без экзаменов, только по итогам собеседования, и, как правило, очень быстро двигаются вверх по карьерной лестнице и дослуживаются до генеральских погон». Оба как-то невесело посмеялись. Женя, с грустной улыбкой, задумчиво произнесла: «Между прочим, ты знаешь, Сергей действительно заканчивает сейчас военную академию, подполковник уже…» Лёня, усмехнувшись, развел ладони, дескать, ну что тут можно сказать,а затем внимательно посмотрев на неё, тихо спросил: «А как ты вообще эту новость восприняла, ну то, что они поженились с Туськой? Честно говоря, меня удивило, что он после этого, запросто так, приехал к тебе…» Женя знала, что разговор об этом обязательно пойдет, но все равно Лёнин вопрос застал её врасплох. – Да никак, Лёнь, ну вначале конечно испытала небольшой шок, но очень быстро пришла в себя, – Женя поднялась, – Я – покурить, – Лёня поднялся и вышел вместе с ней, – Так вот, – продолжила она на лоджии, кутаясь в старую неопределенного цвета куртку, специально висящую на вешалке для этой цели, – Ты знаешь, я думаю, что у них раньше все началось.Ну, раньше, чем Туська рассказывает. Не тогда, когда он вернулся в разгромленную мною квартиру, и они так искренне и самозабвенно поддерживали и утешали друг друга, что вдруг приняли обоюдное решение жить вместе. Нет, видимо какая-то искра пробежала между ними чутьраньше, хотя, по большому счету, Лёнь, разве это важно? Я была ему плохой женой, что там говорить, я и подругой-то была, уверена, так себе. Ты знаешь, сейчас я даже рада, что все так получилось. Сергей неплохой человек, и Туську ты отлично знаешь, лучшего друга сложно и вообразить, ну ответь мне, чем плохо, что двое нормальных людей поняли, что им очень хорошо вместе. – Женя, наконец, закурила, и выдохнула, – Я тоже самое и Туське сказала, когда она позвонила, и, рыдая, «набралась храбрости сказать, наконец, правду».