Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Ужин у Эшли дома произвел на меня большое впечатление, потому что уклад ее семьи кардинально отличался от нашего. Не столько из-за вкусной еды, подаваемой на лакированном столе в столовой, серебряных приборов или безупречно скроенного костюма, который носила мама Эшли, сколько из-за того, как члены этой семьи общались друг с другом. Отец Эшли, Ричард, был очень красивым и статным мужчиной, а седеющие виски придавали ему сходство с Джорджем Клуни. Я считала его кем-то вроде полубога, пока он не бросил жену ради девушки, которая была ровесницей его старшей дочери, и не уехал в Калифорнию. Теперь, когда он мой свекр, я восхищаюсь им значительно меньше, чем раньше. За последние годы Ричард Торнтон дважды сменил жену (последняя младше меня). Он истово поддерживает республиканцев, национальную стрелковую ассоциацию и право на ношение оружия. Тем не менее именно он тогда управлял беседой за столом, справедливо распределяя внимание между всеми членами семьи. Мы говорили о текущих событиях, о политике, каждый рассказывал о том, как прошел его день. Ричард никому не отдавал предпочтения и относился ко всем детям одинаково.

Родители Эшли вежливо расспрашивали меня о планах на будущее, о подработке на лето, о том, хочу ли я поступить в колледж, о моих увлечениях, о книгах, которые я читала… Мама не интересовалась этими темами, хоть и пыталась поддержать меня в учебе. Беспокоясь о будущем Скарлетт, я решила стать такой же богатой, как Ричард Торнтон. Мне было шестнадцать, когда на одном из пятничных семейных ужинов я спросила, кем он работает. После этого же ужина Оливер (он приехал на выходные) попросил у Эшли мой номер телефона. И хотя я была сосредоточена на своей цели, очаровательная улыбка и остроумие старшего брата Эшли не оставили меня полностью равнодушной.

– Я работаю в сфере слияний и поглощений, – ответил Ричард. – Иными словами, если одна компания хочет купить другую или если компании хотят слиться в одну, то я помогаю им организовать сделку, составить договоры и так далее.

– Значит, так вы разбогатели?

Ричард смеялся.

– Да. А что? Тебе интересно?

– Да.

– Ты хорошо ладишь с цифрами?

– Да, и мне нужно заработать деньги, много денег.

Я молилась, чтобы Ричард не спросил, для чего мне деньги. Во-первых, он бы, скорее всего, счел мой замысел ребяческим. Во-вторых и в самых главных, высказать опасения о том, что Скарлетт потерпит неудачу, было бы предательством. Но Ричард не стал ни о чем спрашивать. Видимо, богатство было для него самоцелью. Во время ужина я засыпала его вопросами, он очень серьезно отвечал, а напоследок сказал:

– Если хочешь, можем поговорить об этом поподробнее. Загляни ко мне после ужина.

С того дня я посвятила всю себя сфере финансов. Ричард стал моим наставником. Он регулярно приглашал меня заглянуть к нему в кабинет, откуда я уходила с головой, набитой финансовыми формулами, и с выпусками «Уолл-стрит джорнэл». Я взяла за правило изучать их от корки до корки. Я почти перестала читать французские романы, но зато больше не переживала: у меня был план Б для Скарлетт.

Тем временем Скарлетт, которая проводила немало времени с секретаршей школьной администрации, куда ее регулярно вызывали за плохое поведение, сдружилась с ней. Так Скарлетт узнала название группы, которая должна была выступать в новогоднем концерте. Она познакомилась с вокалистом, который оказался племянником директора, и убедила его приехать к нам в гараж, на репетицию «Синего Феникса».

Через несколько дней вышеупомянутый племянник позвонил директору и предложил пригласить на разогрев группу перспективных молодых музыкантов, которые согласны довольствоваться скромным гонораром в сто долларов. Директор, который не провел связи между Скарлетт и группой «Синий Феникс», согласился, чтобы рекомендованная его племянником группа сыграла одну песню.

Тогда по школе ходило множество фантастических теорий о том, что произойдет со сменой тысячелетия. Мы ждали катастрофу, конец света, ядерную войну… Родители Дакоты забили весь подвал водой и консервами, которых бы хватило, чтобы прокормить целый полк в течение десяти лет. Декабрь выдался особенно теплым. Песок на пляже еще не покрылся снегом, а пруд, окруженный голыми деревьями (мы проезжали его по дороге в школу), еще не замерз. В середине декабря «Пляжное кафе» было открыто. Я помню это потому, что на день рождения Скарлетт мы ходили туда пить горячий шоколад. Скарлетт ужасно волновалась из-за грядущего концерта. Она не хотела рассказывать мне ни про песню, которую планировала исполнить, ни о наряде, который сама сшила на старой швейной машинке, которую мама любезно одолжила ей в обмен на толику спокойствия. Несколько дней я допоздна слышала, как с кухни доносится ровное постукивание швейной машинки.

– Потом увидишь. Это сюрприз, – с сияющими глазами сказала Скарлетт, сжимая в руках кружку шоколада, про который от волнения совсем забыла.