Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Потом раздается стук в дверь. По лестничной площадке эхом разносятся голоса. Смутно припоминаю, что кто-то уже стучал в дверь, настойчиво звал меня, потом снова стучал… Это могло быть как вчера, так и две недели назад. Понятия не имею. Я не открывала. Слышу, как незваные посетители возятся с замком, и вздыхаю. Они собираются зайти внутрь. И тут мне в голову приходит абсурдная мысль, похожая на мимолетную вспышку молнии, на мгновение осветившую темную комнату.

А вдруг это Алиса?

Наверное, я все еще пьяна. Несмотря на это, нетвердой походкой направляюсь к входной двери. Вздрагиваю, наткнувшись взглядом на свое отражение в зеркале. Я помню, что красилась, обводила черным глаза – совсем как раньше… Под правым глазом макияж потек. Наклоняю голову набок, удивляясь, что не чувствую ни отвращения, ни гнева, а наоборот – облегчение, какое испытываешь при виде старого друга, о котором давно не было вестей. Из подъезда снова доносится шум. Рывком открываю дверь, и слесарь, который стоял за ней на коленях, чуть не падает к моим ногам. Вижу ангела. Раз так, то я действительно умерла. Потом понимаю, что если бы умерла, то попала бы в ад, а там ангелов не предусмотрено. С другой стороны, встретить в аду слесаря тоже маловероятно.

Тишина. Анджела, одетая в голубое платье и сандалии ему под цвет, выглядит невероятно элегантно. Она приоткрывает рот и смотрит на меня со смесью облегчения и изумления. Потом, опомнившись, решительно обходит слесаря, который по-прежнему стоит на коленях, и заключает меня в объятия.

– Как же ты меня напугала, Алиса, – шепчет она.

Я реагирую не сразу, но стоит мне положить голову Анджеле на плечо и закрыть глаза, как меня успокаивает ее знакомый запах ванили с терпкими нотами цитрусовых. Понятия не имею, как долго мы на лестничной площадке стоим, обнявшись, – похоже, передоз коктейлями «транквилизаторы-водка» приводит к дезориентации во времени. В реальность нас возвращает покашливание.

– Извините, – по-английски говорит Анджела теплым властным голосом, обращаясь к слесарю. – Я вам заплачу.

Одной рукой волоча за собой чемодан на колесиках, а другой подталкивая меня под спину, Анджела заходит в квартиру, достает бумажник и протягивает мужчине несколько купюр, после чего захлопывает дверь.

Потом кладет холодную руку мне на лоб, хмурит густые брови. Большие карие глаза наполняются беспокойством.

– У тебя жар, – отмечает Анджела и уверенным шагом пересекает гостиную.

Иду следом, боясь, что она вот-вот исчезнет. На пороге спальни она замирает, и мне становится стыдно за валяющиеся на полу бутылки водки, за беспорядок и грязь, которые там царят.

– Вижу, ты успешно борешься с манией чистоты и порядка, – констатирует Анджела с невозмутимым видом. Потом едва слышно вздыхает. – Ладно, будем разбираться с проблемами в порядке живой очереди.

С этими словами она идет в уборную. Слышу звук открываемых и закрываемых шкафчиков и бегущей в воды. Через несколько минут она возвращается и протягивает мне стакан и таблетку от головы. Послушно проглатываю, после чего Анджела отводит меня в уборную.

– Я приготовила тебе ванну. Можешь не благодарить. Я сделала это ради себя, потому что ты благоухаешь так, словно живешь без водопровода.

Она уходит, оставляя мне необходимое уединение. Стягиваю майку. Она вся мокрая от пота. Бросаю джинсы на пол. Меня знобит. Ныряю в горячую воду, куда Анджела, судя по всему, вылила полбутылочки пены для ванны, и закрываю глаза. От тепла ноющие мышцы немного расслабляются. Слышу, как за дверью Анджела разговаривает по телефону и ходит по комнате.

Через некоторое время она дважды стучит в дверь.

– Можно войти?

В ушах у нее наушники. Продолжая говорить по телефону, она кладет на раковину чистое полотенце, которое нашла в шкафу в спальне.

– Эбби передает привет, – прежде чем выйти, бросает она как бы между делом, словно в происходящем нет ничего странного.

Сижу в ванне, пока не остывает вода, потом закутываюсь в халат и направляюсь в спальню. Там больше нет ни трупов бутылок, ни флаконов от таблеток, ни открытых банок… Анджела сменила постельное белье, приготовила мне пижаму и, надев мои резиновые перчатки для мытья посуды, теперь стоит на коленях в своем прекрасном платье и энергично оттирает от ковра бурое пятно, оставшееся от томатного соуса. Дэвид с интересом наблюдает за ней. Он всегда обожал Анджелу. Опять же, Анджелу все обожают.

– Голодна? – спрашивает она. – Когда ты ела в последний раз?

Качаю головой.

– Честно говоря, не знаю.

– Хорошо. Иди в кровать. Я принесу тебе что-нибудь поесть.

Переодевшись в пижаму, забираюсь под одеяло, которые приятно пахнет стиральным порошком. Укладываюсь так, чтобы перед глазами снова оказался квадрат ясного голубого неба. Замечаю, что оно потемнело. Видимо, наступили сумерки. По прошествии получаса Анджела возвращается и кладет передо мной бумажный сверток. Смотрю на него, разинув рот.

– Ты что, сходила ради меня в «Макдоналдс»?