Счастливчик

— Ну, с передовым председателем громадского совета вы преувеличили, конечно. Я не изображаю из себя скромного человека, где там! Просто не жду, когда меня работа найдет, а сам ее ищу. А что власть сверху велит, то исполняю без разговоров, быстро и самым лучшим образом, как только могу. И чуть больше, если все хорошо получится. А шум, который вокруг меня возник, так это из-за сельскохозяйственного кружка. Кружком я действительно могу похвастаться, у нас результаты отличные, десять тракторов, база, собственная мастерская и каждый год больше ста тысяч дохода. А из-за того, что я, если нужно, могу и речь произнести, наши районные власти и пихают меня на разные конференции да съезды, последний раз я даже в Варшаве был и тоже выступал. Раз есть чем похвастать, так и надо, пусть другие знают и пример берут. На последних выборах мне доверили еще и должность председателя сельскохозяйственных кружков в районе. Да, За́тоня во второй раз выбрали или в третий, не помню. Ничего не скажу, мужик был неплохой. Больших школ не кончал, но с людьми договориться мог, все брал здравым смыслом, и результаты у него были, действительно, ничего себе. Секретарю Горчину этого было мало, он устроил где-то в воеводстве так, что нам добавили еще землицы, и тогда дело пошло вовсю. Раз было спокойно, те нам казалось, что все в порядке. Потом оказалось, что этого мало, что нужно быстрее гаражи строить, трактористов учить, а обученных как-то задержать в селе, чтобы они не убегали на фабрики в город. Ну и кружков нужно было много организовать, а в тех, что уже были, процент крестьян тоже не слишком большой был. Горчин бросил тогда такой лозунг, что не кружок в деревне, а деревня в кружке… И прижал весь актив будь здоров как! Мне, общественному председателю, совсем не попало, а Затоню и этому инженеру из агрономов, Калете, доставалось. И уже болтали, что мы Затоня должны снимать. А он вдруг сам отказался и пошел работать в кооперацию. Но на этом дело не кончилось, потому что он начал жалобы на Горчина писать, и сюда даже из ЦК приезжали… Припоминаете, да? Я защищал Затоня до поры до времени, потому что он столько лет у нас проработал. Но уж видно, так он Горчину насолил, что тот вокруг него ходил, пока мужик сам не попался, голову под топор положил, потому что его эти контролеры даже из кооперации хотели выгнать, но тут, правда, Горчин этого не позволил. Видно, он человек не мстительный, или ему жалко было детишек затоневых, а их у того полно. Я потом обо всем узнал от самого секретаря. Затонь брал деньги из кассы союза и давал в долг своим дружкам, а те ему за это ставили. Он сделал себе, знаете, такой банк из нашей кассы. В бумагах там так намешали, что сам черт ногу сломит, но эти мужики из контроля разобрались, да и те, что деньги в долг брали, тоже в конце концов признались и дали письменное подтверждение. А к тому же Врублевский, секретарь райсовета, с дружками своими повадились ко мне ездить. Постоянно были эти наезды, моя баба мне житья не давала. Права она была, потому что уже денег не хватало, чтобы вторую пару штанов купить… Я же говорю, что сам виноват, уж больно я гостеприимный. Раз приезжает человек из района, я его должен принять, а ведь сухого хлеба или просто борща ему не дашь? Так я чуть не расплакался перед секретарем Горчиным, когда он сюда приехал узнать, правда ли все это. А у него были и другие крючочки на Врублевского, тот какие-то там левые справки давал, льготы частному сектору и что-то еще. Но Горчин, видно, хотел все знать, посмотреть, какой он человек, раз даже такую незначительную вещь проверил… Ох и изругал же он меня тогда. Как сейчас помню. «Ты, старый дурак, — сказал он мне, — что, не мог ко мне прийти? Ну скажи, куда должен идти член партии, когда с ним несправедливо поступают, если не в райком, к своему секретарю? Я с ними покончу так же, как со многими другими мерзавцами. А тебе, старик, тоже за глупость следовало бы всыпать». Потом сменил гнев на милость, а меня все время аж слезы душили, потому что он все по правде говорил. И так и сделал.