Счастливчик

— Гражданин капитан, а вдруг мне отрежут эту ногу?

— Юрек, о чем ты говоришь? У тебя случайно не температура? Люди по нескольку раз ноги ломают — и ничего. Да еще постарше тебя. А твои кости молодые, срастутся, даже думать нечего. Что это тебе в голову пришло?

— Когда вот так лежишь часами, то разные мысли могут в голову прийти. Что бы я, к примеру, без ноги делал? Руки на себя наложил бы, как этот Кудельский…

— Кожень, если вы сейчас же не успокоитесь и не прекратите глупостями заниматься, я вас так разделаю, что своих не узнаете!

— О, лучше уж я буду лежать тихо, а то вы, гражданин капитан, когда в форме, то так можете человека пропесочить, не дай бог!

— Ты так думаешь? А мне всегда казалось, что я слишком мягок, как барашек. Любишь в увольнения ходить?

— Как сказать, гражданин капитан. Летом можно поехать в Затоку, в Сопот, походить по молу, посмотреть на девушек, пошутить, потанцевать.

— Бутылочку плодово-ягодного распить…

— А кто без греха, гражданин капитан? Хотя на эти чернила у нас на «Морусе» не так уж много охотников. Найдется один или два, не важно кто, правда ведь? Они любят скинуться, купить пару бутылок, забраться в кусты и выпить эту заразу. Но большинство не очень-то ее уважает. Пивко, если попадется, дело другое, любителей много найдется, да и карман это позволяет. А хуже всего, когда какой-нибудь пьяница привяжется. Говоришь «не хочу» — обижаются, а некоторые даже в драку лезут, если с ними не выпьешь. Тут всегда окажется, что этот тип или родом из тех мест, где родился кто-нибудь из наших ребят, или сам мореходом был, а у того брат в армии, знаете, гражданин капитан, как это бывает…

6

Наконец-то он дома! Его здесь не было две недели. Две недели — много это или мало? Бывают дни, часы, минуты, которые тянутся как годы… Анна, Малгоська, даже собака, даже домашние шлепанцы! «Стареешь, Соляк, да ладно, главное, что мне здесь хорошо; стакан крепкого, темно-коричневого чая, ложечка сахара, телевизионные новости, какой-то фильм или спектакль, впрочем, все равно».

Малгоська спит. Соляк лежит на тахте и одной рукой пытается перевернуть шелестящие страницы газеты. Анна еще какое-то время возится в кухне, выставляет за дверь молочные бутылки, потом входит в комнату.

— Ну, пан капитан, гасим свет, а то уж поздно.

Они лежат рядом. Не спят. Голова Анны покоится на здоровом плече мужа. Супруги разговаривают шепотом. Анна приподнимает голову.

— Мне тебя так не хватало.

— Мне тоже, Аня.

— А сейчас уже все хорошо, спокойно. Помни, Сташек, что я всегда хочу быть с тобой, я должна с тобой быть, я должна…

Его пальцы с нежностью дотрагиваются до влажных глаз жены.

— Аня!

— Я тогда подумала, что…

— Все уже хорошо.

— Но ведь все может повториться снова, а у меня уже нет сил, чтобы пережить это еще раз.

— Мы же договорились.

— Да, но это другое дело… Слушай, Сташек, ведь столько офицеров работает в штабе, на суше… Идут к восьми, возвращаются к трем, иногда какое-нибудь дежурство или командировка, тут уж ничего не поделаешь. У этих людей нормальный дом, у них есть дети, жены… Ты даже себе не можешь представить нашу жизнь: ведь мы с Малгоськой варимся в собственном соку, девочка растет на глазах, ей все больше нужны родители, а отца не видит целыми неделями. Слушай, сейчас, по-моему, прекрасный повод, ты мог бы написать рапорт…

— Аня, не сердись, но лучше давай на эту тему не будем говорить, хорошо? Ведь это же моя профессия! А если бы я плавал на торговых судах, то меня целыми месяцами не было бы дома…

— Я ни за что не согласилась бы. И при чем тут твоя профессия?

— Что, разве я не моряк?

— Но не только моряк! Ты, мой дорогой, прежде всего командир корабля! И ты меня еще упрекаешь.

— Ну хорошо, хорошо… Согласен, я привык к кораблю, к команде, я доволен, я там вижу свое место, и, честно говоря, мне нравится моя служба. А теперь возьмем тебя. Я знаю, ты любишь свою педагогику, хотя иногда твоя работа стоит много нервов и здоровья. Ведь любишь?

— Люблю.

— Так вот, если бы я потребовал, чтобы ты бросила свою работу?

— Для того, чтобы сохранить семью, — бросила бы.

— Упрямица ты моя любимая.

— Уж большего упрямца, чем ты, нет.

— Аня, ведь мы поссоримся.

— Разве это впервые? Я уже успела привыкнуть к смене настроений моего господина и повелителя. Он обидится, пойдет с гордой миной на корабль, а ты здесь разрывайся между домом и школой…

— Ну хорошо, хорошо… Впрочем, моя дорогая, не исключено, что ты добьешься своего, даже вопреки моей воле.

— Не понимаю…

— Очень просто. А вдруг окажется, что с рукой что-нибудь не так? Ведь инвалида на корабле не оставят.

— Не болтай глупости!

— Глупости? Все возможно! И не только рука может стать причиной…

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь ты знаешь, что в связи с аварией на «Морусе» работает комиссия.

— Ну и что из этого?

— Могут, к примеру, сделать вывод, что капитан Соляк в результате полной неспособности командовать или еще по какой-нибудь причине едва не погубил корабль и не утопил людей.