Счастливчик

Под рукой нет карт, нет путеводителей, а есть только заметки и намёки на кратчайший путь, оставленные внутри лабиринта теми, кто уже через него прошёл. Я оказался предоставлен самому себе. Должен был полагаться на морально-этический компас, доставшийся от семьи (здесь мне везло) или руководствоваться своим чутьём (здесь везло меньше).

А кроме того, вопреки распространённому мнению, перед входом в «Дом веселья» вам не откажут в возможности расписаться под заглавием — «ФАУСТОВСКАЯ СДЕЛКА[33]»:

Вы хотите стать актёром? Отлично, но выбирая такое недостойное и даже эгоистичное призвание (признайте, вы просто хотите быть богатым и знаменитым), вы тем самым отказываетесь от права жаловаться, оспаривать или выдвигать свои условия независимо от того, что с вами может случиться. Просто поставьте свою подпись поверх этой пунктирной линии: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _.

Я не жалуюсь, но будь я проклят, если вспомню, что подписывал нечто подобное.

Не должно быть сюрпризом, что слава, по крайней мере в шоу-бизнесе, — дорога постоянных заблуждений. В конце концов, сама индустрия построена на всеобщем обмане: лицедеи притворяются теми, кем они не являются, а зрители охотно в это верят. Это игра доверия, в которой обе стороны рискуют быть обманутыми. Актёр подвергает себя всеобщему порицанию зрителей, доверясь им, чтобы они вознаградили его своим вниманием, дабы он и дальше мог оттачивать свою «ложь». В свою очередь мнение зрителей зависит от умения актёра заставить поверить, но чтобы при этом они не почувствовали себя обманутыми. Исключительно при таком раскладе — все будут в выигрыше. Награда — один час коллективного (и безвредного) магического мышления[34].

Симбиоз между артистом и зрителями происходит примерно так: зрители видят свои глубочайшие страхи и тёмные фантазии, которые воспроизводятся в безопасной среде — получают эмпирический опыт без риска эмоциональной окраски. Представление служит зеркалом в котором мы можем видеть наши самые потаённые стороны, не рискуя тем, что кто-то может распознать наше отражение. Актёр вознаграждается аплодисментами и признанием, а значит — славой и богатствами.

Как только вы выходите за пределы физических и временных границ игрового пространства, сделка становится более расплывчатой. Взять, к примеру, телевидение и кино: напрочь искажено ощущение масштаба, поэтому теряется сама идея и ценность зеркала. Если показать актёра на экране высотой двадцать футов — он покажется божеством. А некоторые зрители из дальних затемнённых уголков мультиплекса таковым его и посчитают. И наоборот, в телевизоре показана его миниатюрная копия — новый вездесущий член семьи зрителя. Из этой иллюзии вытекает всё-таки некая богоподобная возможность актёра присутствовать одновременно в миллионах зрительских домов, проникая в их сердца и души.

Это восприятие усиливается всеми остальными формами средств массовой информации: газетами, журналами, радио, книгами и интернетом. В наше время уже нет границ подлинного актёрского тщеславия, театральное искусство стало целым миром. В этом мультимедийном мире кажется у шоу нет ни начала ни конца, нет кулис и сцен. Теперь всё стало частью представления, включая личную жизнь артиста.

Огромный поток магического мышления никем не запрещён и не поддаётся контролю. Слава — это не то, что создаёте Вы. Ощущение славы возникает и живёт не в голове артиста, а в коллективном сознании общественности. Со временем, его вознаграждение и ожидания зрителей начинают бесконтрольно расти, и обе стороны — каждая по своим личным мотивам — рады забыть, что все их переживания основаны на иллюзиях. Волшебство действа, ограниченное театром или кино, превратилось в общемировую эпидемию магического мышления.

Как бы странно это не звучало: тот же путь, что привёл меня к славе — привел и к болезни Паркинсона. Не хочу сказать, что известность — это заболевание, но она может повергнуть вас в аномальное психологическое состояние, не похожее на манию или амнезию. Я был настолько сильно отравлен нектаром из денег и амброзии безграничных возможностей, что оказался полностью под его влиянием, забыв на время, что это — не есть реальность.