Счастливчик

Да, это было не так-то просто сделать. Как гласит знаменитое изречение Конфуция: «Выбери себе работу по душе и тебе не придётся работать ни одного дня в своей жизни». Я хотел найти работу, и чтобы она была той, которую я обожал. В последние годы необходимость работы в меньшей степени была связана с самой работой, чем с желанием отвлечься от серьёзных испытаний повседневной жизни. Теперь же я снова был на коне, пребывая в реальности и радуясь каждому дню, проведённому с Трейси и Сэмом, как никогда до этого. И не хотел, чтобы всё это снова от меня ускользнуло. Слова той старой песни Джеймса Тейлора, что Трейси поставила мне на парковке «Парамаунт», теперь были актуальны, как никогда: «Помни, твоя работа — не преступление. Просто старайся не позволять им отнимать у тебя время впустую».

— Перестань гоняться за хитами, забудь о деньгах, — много раз повторяла мне Трейси. — Если только действительно не считаешь, что мы до конца своей жизни должны жить, как Дональд Трамп. Занимайся только тем, к чему испытываешь страсть — ты заслужил на это право. Мы оба знали: я уже пытался так сделать и это не сработало. Слова Трейси всегда были наполнены смыслом, — теперь-то он, наконец, до меня дошёл. Но осталась ли у меня страсть к работе? Осталась ли любовь к актёрству?

Хотите верьте, хотите нет, но и после «Жадности» я не перестал получать предложения, хотя и не из верхушки списка: «высокохудожественная» комедию, основанная на популярной детской игрушке; пара сериалов, якобы вдохновлённых классическими ТВ-комедиями 50-х и 60-х, и других схожих продуктов голливудского конвейера. К подобным сценариям я не испытывал каких-то симпатий, быстро проходя мимо. К чести парней из «Агенства» — они тоже не сходили по ним с ума.

— Вот увидишь, — говорили они. — Вскоре обязательно должно подъехать что-то стоящее.

— Ага, я собственно, никуда не тороплюсь — зато могу побыть с семьёй. Но если вдруг позвонит Вуди Аллен, дайте мне знать.

Упоминание имени Вуди Аллена было своего рода посланием моим агентам: я больше не руководствуюсь выбором фильмов из финансовых соображений. Мне хотелось поработать в новой творческой обстановке с режиссерами, актёрами и сценаристами, которым наплевать на все, кроме желания рассказать интересную историю. Вуди Аллен был первым человеком, всплывшим в голове, сочетающим в себе три этих качества (или, возможно, после большого количества времени, затраченного на психоанализ, я просто хотел поработать с кем-то, кому эта сфера была близка). Всё же, каким бы не был следующий его проект, вряд имя Майкла Джей Фокса пришло бы ему на ум первым, вторым или даже сорок седьмым. Так что, должно быть, я просто тянул время, чтобы обдумать будущее.

А затем мне позвонил Вуди Аллен. Вряд ли по собственной инициативе: тут уместно будет сказать, что перед этим ему или его продюсерам позвонили Брайан и Кевин. Они прознали, что «Эй-Би-Си» наняла Аллена в качестве режиссёра, продюсера и актёра для фильма «Не пей воду». В сценарии было место для меня, за что и ухватились мои агенты.

Это была теле-адаптация Алленом его же собственной театральной комедии, где он отвёл для себя роль отвратительного главы семьи Холландеров, американских туристов, ошибочно принятых за шпионов во время посещения в 60-х годах вымышленной страны с Железным занавесом. Они находят пристанище в американском посольстве, которым временно управляет бездарный сын посла, Аксель Макги. Его-то роль мне и предложили. Съёмки должны были начаться в Нью-Йорке в начале апреля.

Я возвращался на ТВ-экраны впервые после «Семейных уз». Платили хреново (минимальная ставка) и даже не предложили отдельной гримёрки. Такая работа могла мне понравиться.

И понравилась. Съёмки так близко к дому (на 79-ой и 5-ой авеню, напротив нашей квартиры через парк) позволяли почти каждый день ходить на обед к Трейси и Сэму. Однажды после обеда я задержался в вестибюле нашего дома, одетый в костюм 60-х годов (в стиле Бобби Кеннеди — узкие лацканы, прямые брюки, воротник-таб у рубашки и узкий галстук). Ко мне подошёл швейцар:

— Круто выглядишь, Майк.

Я дотронулся до лацкана.

— Ты о костюме? И правда не плохо, а? Кажется, его никто не носил с 1963 года.

— Серьёзно? Всё равно классно в нём смотришься.