Счастливчик Ген

У Маркуса были уточнения по количеству и составу первой десантной партии, в целом мой план приняли без изменений. Мы подплыли к городу, когда уже начало темнеть, и стали на якоря за пол-лиги от места, где понижался левый берег Лерши, а она сама становилась шире, образуя сильно вдающуюся в сушу бухту, в которой и был построен порт. Люди неплотно поели и немного отдохнули, после чего начали заполнять лодки, уключины на которых обильно смазали маслом. В первую партию Маркус меня не пустил, да я и сам не очень рвался, поскольку на причалы планировалось высаживаться не с лодок, а вплавь, да еще с оружием, а я очень плохо плавал. Конечно, я стал несравненно сильнее, чем когда-то, но сила это еще не все, к ней неплохо приложить умение. Дальше я могу рассказать о том, как проходила высадка только с чужих слов. Лодки незаметно зашли в бухту и малым ходом почти в полной темноте приблизились к причалам, после чего с них соскользнули в воду десятка два братьев, вооруженных кинжалами и метательными ножами. Выбравшись на крайние корабли, они почти бесшумно принялись перемещаться с корабля на корабль, продвигаясь, таким образом, ближе к набережной. Выходить на причалы было рискованно, потому что у гардейцев имелись люди с магически улучшенным зрением. Несколько раз на кораблях натыкались на спящих матросов. Рисковать мы не могли, так что живых братья не оставляли. Сам порт охраняли четыре наряда по три человека в каждом. Еще три десятка солдат спали в караульном помещении. У караулки слегка покачивался на ветру большой масляный фонарь, который и составлял все освещение порта. Основная сложность была в том, чтобы скрытно рассредоточиться по набережной и подобраться на расстояние броска ножом к бойцам всех четырех нарядов. Это пришлось делать ползком, надолго замирая на месте, если кто-то из солдат оказывался поблизости. Выкрашенные ореховым соком и неподвижно лежавшие на набережной тела братьев было очень трудно заметить, а вот когда человек слегка приподнимался и начинал двигаться, сделать это было уже намного легче. Поэтому ликвидация нарядов заняла часа три. Несильный вскрик, чей-то хрип и звон выпавшего из горла ножа — вот и все звуки, ставшие результатом одновременной стремительной атаки братьев на караулы. Солдаты в караулке так и не проснулись ни от этого шума, ни тогда, когда к ним пришла смерть в облике пяти братьев, неслышно проскользнувших в незапертую дверь караульного помещения. Как мы потом узнали, нам здорово повезло в том, что за несколько дней до нашего появления находившихся здесь опытных вояк отправили драться в долину Ори, заменив их молодым пополнением. Те вряд ли позволили бы перерезать себя во сне. Дальше можно было уже не так таиться. Лодки высадили всех людей, и ушли к кораблям за следующей партией, а высадившиеся начали внимательно осматривать пришвартованные суда и территорию порта. На этот раз обнаруженных людей, если они не оказывали сопротивления, уже не убивали, а сгоняли под охрану в найденное недалеко от караулки пустое складское помещение. Мы с Маркусом высадились с третьей партией, которая захватила с собой большое количество арбалетов и болтов. Следующими должны были пойти лучники, а всего до рассвета мы надеялись успеть забросить в порт две тысячи бойцов. Учитывая малочисленность местного гарнизона, этого должно было хватить. Когда в порту скопились около тысячи солдат, мы начали выдвижение к магистрату с целью захватить и обезвредить городскую стражу. К счастью, нам это удалось, иначе мы бы в городе не удержались. Передовые отряды почти без шума захватили и согнали в подвал магистрата около сотни стражников, где их заперли, оставив охрану, а сами бегом устремились к воротам крепости. Здесь нас впервые заметили, подняли тревогу и обстреляли из луков. Мы ответили стрелами на стрелы, и несколько человек с криками упали со стены на внутренний двор. Остальные попрятались, но начали изо всех сил лупить в било. Вот тут мы поняли, в чем просчитались. Ротан, в отличие от Сантины, населяли не торговцы и рыбаки с корабелами, его населяли в большинстве семьи солдат и военных матросов. Почти в каждом доме имелось оружие, и сейчас его пустили в ход. Мы начали нести потери от болтов и клинков, которые взяли в руки женщины и подростки. В тесноте городских улиц было трудно защититься, когда из окна или внезапно распахнувшейся двери в спину летел болт, или наносился удар клинком. Поначалу мои бойцы еще сдерживались, пытаясь просто отобрать оружие и запереть обезумевших женщин в домах. Но потери росли, нападения множились, и они, в конце концов, рассвирепели и начали в ответ убивать всех подряд. Ни до того, ни после я не был так близок к тому, чтобы плюнуть на все, скомандовать отход и, погрузив своих людей на корабли, уплыть домой. Наверное, меня остановило только то, что у нас просто не было возможности уйти, не взяв крепость. Лодки не успели бы эвакуировать всех, а корабли потопили бы баллисты крепости. Я смотрел на лежавшие на городских улицах тела своих бойцов и убивших их женщин и детей, и мой счет к Ольге Шатровой стремительно увеличивался. Постепенно мы все же брали город под контроль. Нападения горожан на солдат стали реже, а из порта к нам постоянно подходило подкрепление. К рассвету всякое сопротивление прекратилось.