Счастливчики

Он резко повернулся, подошел к иллюминатору. Рука с трубкой повисла, обмякла. Он провел другой рукой по волосам, ссутулился. Был момент, когда он испугался, что Рауль укорит его в чем-то еще, в чем именно, он не знал, ну, например, что хотел пофлиртовать с Паулой или что-нибудь в этом духе. Ему не хотелось смотреть на Рауля, потому что его глаза причиняли ему такую боль, что впору заплакать, броситься ничком на постель и плакать, как маленький и совершенно безоружный перед этим взрослым человеком, который показал ему свои такие совершенно обнаженные глаза. Стоя к нему спиной, чувствуя, как тот медленно подходит к нему все ближе, и зная, что вот-вот руки Рауля обхватят его и сожмут изо всех сил, он ощущал, как тоска перерастает в страх, а из страха вырастает искушение ждать, что случится дальше, зная заведомо, каким будет это объятие, когда Рауль сбросит все свое превосходство и вместо него останется лишь умоляющий голос и глаза, покорные, как у собаки, покоренной им, покоренной, несмотря на то что в объятия схватил его тот. Он вдруг понял, что роли поменялись, что теперь он может диктовать свою волю. Он резко обернулся и увидел Рауля в тот самый момент, когда руки Рауля искали его, и засмеялся ему в лицо, истерично, мешая смех с рыданием, засмеялся, всхлипывая и давясь, и лицо, искаженное гримасой насмешки, залили слезы.

Рауль тихонько притронулся пальцами к его лицу, все еще ожидая, что Фелипе ударит его. Он видел, как сжался его кулак, как поднялся кверху; он ждал, не шевелясь. Фелипе закрыл лицо обеими руками, съежился и отскочил в сторону. Почти неизбежно было, что он подойдет к двери, откроет ее и встанет около двери в ожидании. Рауль прошел мимо, не взглянув на него. Дверь выстрелом захлопнулась за ним.

G