Счастливчики

— А что ты имеешь против огней Буэнос-Айреса? — сказал Рауль. — Я пойду.

— Хорошо. А я немножко приведу в порядок этот роскошный бордель, потому что порядок по-твоему… До чего красивая каюта, я и не думала, что нам отвалят такую роскошь.

— К счастью, она совершенно не похожа на каюты первого класса на итальянских пароходах. Достоинство этого грузового парохода в его строгом стиле. Дуб и ясень — традиционный протестантский вкус.

— Еще не доказано, что судно протестантское, однако ты, пожалуй, прав. Мне нравится запах твоей трубки.

— Берегись, — сказал Рауль.

— Чего я должна беречься?

— Не знаю, наверное, запаха трубки.

— Я вижу, молодой человек желает изъяснятся загадками?

— Молодой человек желает до конца разобраться со своими вещами, — сказал Рауль. — А то оставлю тебя наедине со своими вещами, а потом в своих платках найду твой soutien-gorge[19].

Он отошел к столу и занялся книгами и тетрадями. Проверил освещение и все его возможности. С удовольствием обнаружил, что лампы над изголовьем поворачивались во все стороны и под любым углом. Умные шведы, если они шведы. Чтение — одна из радостей путешествия, читать, лежа в постели, и ни о чем не заботиться.

— А в это время, — сказала Паула, — мой нежный братец Родольфо в семейном кругу, должно быть, сетует на мое беспутное поведение. Девочка из приличной семьи отправляется путешествовать в неизвестном направлении. И отказывается сообщить время отправления, дабы избежать проводов.

— Интересно, что бы твой брат подумал, узнай он, что ты отплываешь в одной каюте с неким архитектором.

— Который носит синие пижамы и томится несбыточным желанием и еще более сомнительными мечтаниями, бедный ангел.

— Не всегда несбыточными и не всегда тоскливыми, — сказал Рауль. — Знаешь, морской йодистый воздух, как правило, приносит мне счастье. Недолговечное, мимолетное, точно птицы, которые — ты увидишь их — некоторое время следуют за судном, иногда целый день, но в конце концов все равно пропадают. Не важно, что счастье длится недолго, Паулита; переход счастья в привычку — одно из самых сильных орудий смерти.

— Мой братец тебе не поверил бы, — сказала Паула. — Мой братец на полном серьезе решил бы, что я могу стать жертвой твоих плотских притязаний. Мой братец…

— Мало ли что может случиться, — сказал Рауль, — мало ли какой привидится мираж, и как можно ошибиться в темноте, мало ли что пригрезится наяву, и как повлияет морской воздух, ты на всякий случай будь осторожна и не раскрывайся чересчур. Женщина, до подбородка закрытая простыней, гарантирована от пожара.

— Сдается мне, — сказала Паула, — что, если ты поддашься миражу, придется встретить тебя вот этим томиком отточенных сонетов Шекспира.

— У сонетов Шекспира может оказаться самое неожиданное предназначение, — сказал Рауль, открывая дверь. И в дверном проеме возник Карлос Лопес в профиль, в этот момент поднявший правую ногу, чтобы сделать следующий шаг. Он возник так неожиданно, что напомнил Раулю игрушку — скачущую лошадку.

— Привет, — сказал Лопес, остановившись, как вкопанный. — У вас хорошая каюта?

— Очень хорошая. Поглядите.

Лопес поглядел и захлопал глазами, увидев в глубине каюты Паулу, лежавшую на постели.

— Привет, — сказала Паула. — Входите, если найдете место, куда поставить ногу.

Лопес сказал, что каюта очень похожа на его собственную, кроме размера. И сообщил, что, выходя из своей каюты, столкнулся с сеньорой Пресутти, которая явила ему свой зеленый, почти трупного оттенка лик.

— Уже укачало? — сказал Рауль. — Будь осторожна, Паулита. А что же станет с этими сеньорами, когда в поле зрения появятся бегемоты и прочие морские чудища? Не иначе как слоновая болезнь. Может, прогуляемся? Вас ведь зовут Лопес. А я — Рауль Коста, а вон та томная одалиска откликается на благородное имя Паула Лавалье.

— Не такое уж благородное, — сказала Паула. — Мое имя похоже скорее на псевдоним кинодивы или название улицы, особенно — Лавалье. Вдоль по Лавалье[20]. Рауль, прежде чем отправишься смотреть на реку цвета спящего льва, скажи, где моя зеленая сумка.

— Скорее всего под красным саквояжем или же в сером бауле, — сказал Рауль. — Палитра такая богатая… Пойдемте, Лопес?

— Пойдемте, — сказал Лопес. — До свидания, сеньорита.

Паула, слухом уроженки Буэнос-Айреса, привыкшим различать множество оттенков в этом обращении, уловила особый оттенок.

— Зовите меня просто Паула, — сказала она таким тоном, чтобы Лопес понял, что она это уловила и тоже чуть-чуть его поддевает.

Рауль в дверях оглянулся и вздохнул. Он так хорошо знал голос Паулы, ее манеру говорить некоторые вещи и какой она иногда может быть.

— So soon, — сказал он как бы себе. — So, so soon[21].

Лопес посмотрел на него. И они вышли.