Счастливого Рождества, Тони !

Сужаль любил Эвелин, а та в свою очередь не питала особой привязанности к мужу, слишком занятому работой ученому. Тогда Фред мог убить Марка просто для того, чтобы избавиться от него. В таком случае можно предположить, что влюбленная в Сужаля Линда, узнав каким-то образом о преступлении, попыталась с помощью шантажа отбить его у прекрасной вдовы... Впрочем, возможно также, что, сообразив, как тщетны все ее усилия, певица задумала отомстить, выдав мне с головой убийцу Марка Гажана. Но так или этак, а подобные истории касаются исключительно Лафрамбуаза... Нас же, что самое паршивое, эта версия ни в коей мере не продвигает к заветному досье - судьба его по-прежнему туманна, не говоря уж о том, что убийства Тривье и Сюзанны остаются полной загадкой. Меж тем я нисколько не сомневался, что гибель обоих напрямую связана с изобретением Гажана. И внезапно в моей памяти всплыло еще одно имя: Турнон.

Я воображал, что маленький директор завода бесится от ревности, но на самом деле, возможно, он отчаянно боялся, как бы Сюзанна не рассказала мне о его роли в убийстве Тривье... А Бертрана Турнон мог застрелить, если тот нашел какую-то связь между ним и похищением досье... Кто лучше директора завода знал истинную цену бумагам инженера? Но тогда почему бы не допустить, что он же прикончил и Марка? В конце концов, Турнон наверняка слышал о загородных поездках Гажанов... Я помнил, с какой настойчивостью директор завода пытался внушить мне, что приличия ради перестал поддерживать с Гажанами дружеские отношения... Кроме того, от страха Турнон мог визжать фальцетом, и не исключено, что спросонок Сужаль действительно принял его голос за женский...

Само собой, в таком сценарии набиралось неправдоподобно много благоприятных для Турнона случайностей. И мне скрепя сердце пришлось признать, что выглядит куда убедительнее, если допустить, что Эвелин не разорвала связи с бывшим шефом, а вместе с ним подготовила убийство мужа, похищение досье и его продажу за кордон. Но кто же тогда ездил в Сар? Да кто угодно! Может, сюда приезжал тамошний агент, а может, они сами отправили посредника... От одной мысли, что Турнон ухитрился меня провести, а Эвелин бессовестно обманула, кровь застилала глаза. Ей я готов был простить решительно все, кроме тайных шашней с противным коротышкой. И это само по себе красноречиво свидетельствовало, что я больше не имею права оставаться агентом спецслужбы, ибо предал общее дело, как и своего друга Бертрана. В какую же первостатейную сволочь я превратился! Угрызения совести заставили меня позвонить Иеремии, чтобы поделиться с ним последними умозаключениями, но мне ответили, что инспектор Лафрамбуаз улетел на вертолете в неизвестном направлении. На вертолете? Вот странная мысль! Что это ему взбрело в голову? Я чуть не перезвонил Сальваньяку, но, представив, чего он еще наговорит об Эвелин (в конце концов, не Сальваньяк ли с самого начала настраивал меня против нее?), малодушно оставил телефон в покое.

* * *

Около восьми вечера, хорошенько отлежавшись, я полностью восстановил если не душевное равновесие, то хотя бы спортивную форму, и еще раз попробовал связаться с Иеремией, но мне снова сказали, что не знают, где он. Я выяснил лишь, что около семи Лафрамбуаз забегал к себе в кабинет, но всего на несколько минут. Впрочем, у инспектора могли быть свои дела и он имел полное право на какое-то время забыть обо мне, тем более он прекрасно знал, что я собираюсь праздновать Рождество с Эвелин. И все-таки мне очень хотелось изложить ему с таким трудом вымученную новую версию... Что ж, справлюсь сам, как большой... Полчаса спустя я вышел на улицу. Резко похолодало, но на прояснившемся небе мерцали звезды. Вскоре я добрался до почти опустевшей Интендантской аллеи. Закутанные в шубы и пальто мужчины и женщины спешили с подарками к друзьям. Именно в такие праздники, как Рождество, одиночество ощущаешь особенно остро. Можно сколько душе угодно хохотать над прописными истинами, но рано или поздно всем нам приходится на себе проверить их справедливость.

* * *

Пешая прогулка меня здорово взбодрила. Похоже, физические усилия вообще помогают поставить нервы на место. И я уже без прежней горечи думал о безнадежности всех моих попыток найти себе место под солнцем. Да, конечно, с материальной точки зрения мне жаловаться не на что... Ну а завтра? У нас не накопишь денег на обеспеченную жизнь в отставке, меж тем ее срок обычно наступает рано, слишком рано... И при этом ты крайне редко способен на что-либо путное. Правда, идя на работу в спецслужбу, человек никогда не задумывается, чем все это кончится. Так оно лучше.

Я вышел на площадь Комеди, свернул в Аллеи Турни и двинулся по бесконечной улице Фондодеж. Счастье еще, что мне удалось поймать таксиста, возвращавшегося в Кодран и не утратившего надежды кого-нибудь подвезти по дороге.

Около десяти часов я уже звонил в дверь Эвелин. Молодая вдова встретила меня очень мило, и ее нежность так согрела мне сердце, что я устыдился черных мыслей, не дававших покоя весь день.