Счастливцы с острова отчаяния

О том же неотступно думает и сам Дон. Жестокий смысл приобретает старая поговорка: «Тристан словно жизнь: каждый знает, когда в нее входишь, одному богу известно, когда из нее выйдешь». Парохода нет. И каким образом, почему, во имя чего организовать отъезд наперекор решению Совета, который выражает чувства цепляющихся за свой остров тристанцев? Для них подземные толчки — это всего-навсего ненастье на суше, которое нужно перенести так же, как шторм на море. Нет никакой возможности обойти Совет административным путем без решающего повода, разрушения нескольких домов, например. Но они держатся, эти чертовы дома, именно потому, что построены без извести, а просто сложены из камней, пазы между которыми замазаны глиной. Неужели потребуются жертвы, чтобы принудить к эвакуации живых? Однако даже в этом нельзя быть уверенным. Озабоченный тем, чтобы не получить отказ, который лишил бы его полномочий, но зная, что после Уолтера Симон — самый влиятельный на острове человек, Дон тайком поручил врачу склонить последнего к эвакуации. Заручиться поддержкой учителя, который некогда был воспитанником пастора Роджерса, затем школы в Кейптауне и поэтому принадлежал к немногим образованным старикам островитянам, сломить его «оборончество» — это главное. К Симону, прозванному «говорун», по-прежнему весьма прислушиваются все, кто, кажется, не принадлежит к тем, кого в Англии какой-нибудь политик из кофейни назвал бы «кланом Беретти». Однако все это были слишком или, вернее, не слишком тонкие расчеты. Прежде всего община. А кто поколеблет эту стену? Во всеоружии неотразимых доводов Симон лишь вспоминал о своем деде, сицилийце, выброшенном на южный берег, и твердил:

— Да, в этом, разумеется, веселого мало, это даже весьма опасно. Но, в конце концов, потери не так уж и велики. Ну и что, если произойдет извержение! Насколько я знаю, в Мессине до сих пор живут люди.

* * *

7 октября. Поль и Ти, зайдя к Тони и Бланш, которые должны обвенчаться 15-го, а сейчас отмечают установку замка на двери своего дома, наконец-то построенного, пришли, взявшись за руки, к месту, выделенному им для будущего жилья. Неподалеку валялся огромный обломок скалы.

— Он мне пригодится для угла фундамента, — заметил Поль перед тем, как они, обнявшись, улеглись под кустом.

* * *

Воскресенье, 8 октября. 11 часов. Во время церковной службы 500 метров скалы всей своей массой двинулись, совершенно неожиданно, на второй штурм, на сей раз в направлении деревни. Грохот этого каменного водопада замер у изгороди крайнего дома — того самого, где жил Элия Гроуер. Прежде чем на месте убедиться в этом, пастор, вышедший из церкви, чтобы вымыть руки, угадал катастрофу: из новехонького кухонного крана не текло ни капли. Должно быть, снесло насосную станцию, которая подает воду из реки Уотрон. Теперь консервный завод будет бездействовать, и лов рыбы, таким образом, прекратится до тех пор, пока из Кейптауна не прибудет на остров новая группа специалистов. А деревенские хозяйки снова будут вынуждены черпать воду из Уотрона ведрами и стирать так, как в течение полувека стирала жена капрала, колотя на гладких камнях белье своих шестнадцати детей.

Полдень. Молодое солнце, ласковый ветерок, нежное море. С одного края острова на другой протягиваются к востоку, возникая и исчезая, длинные трещины. Два барана провалились в одну из них, и она бесшумно сомкнулась. Чуть пониже, среди нагромождения обломков скал и валунов, Элия, его жена Эстер и малышка Селина никак не решатся оставить свой соскользнувший сантиметров на десять в сторону дом, где больше не закрываются двери. Доктору Дамфризу, примчавшемуся на помощь, удалось отвести их в коттедж толстяка Гордона. Но и это убежище оказалось ненадежным: паркет потрескался, стены покосились.

— Устраивайтесь у меня, — предложил им доктор.

15 часов. Трещины сближаются, извиваются, перерезают тропинки. Дрожь опять охватила землю, вызвав дождь из камней, надоедливый, вконец выматывающий нервы тех, кто пережидает его, забившись в дома, десяток из которых более или менее основательно растрясло.

20 часов. И моральный дух наконец дает трещину. В темноте, прорезываемой светом факелов, в треске камней, что сыплются все гуще, одна половина жителей деревни укрывается у другой или располагается лагерем в Зале принца Филиппа.

22 часа. Преподобный отец, помогавший пастве таскать чемоданы и устраиваться на ночлег, снова облачился в рясу, надел стихарь и епитрахиль, пока его ризничий Роберт, сам оставшийся без крова, зажигал керосиновые лампы. Сесиль Гроуер решила во что бы то ни стало окрестить своего первенца «до катастрофы». Крещение состоялось. Крестный отец Элия с Маргарет на руках, Сесиль, поддерживаемая мужем Бобом, ушли, приговаривая:

— По крайней мере, если мы взлетим на воздух…