Счастливые сестры Тосканы

Люси твердо решила занять место рядом с водителем. Она кидается туда с криком:

– Кто не успел, тот опоздал!

– Кто и куда опоздал? – Гэйб непонимающе округляет глаза, как будто ждет, что сейчас возле машины появится еще какой-нибудь американский турист.

– Просто поговорка такая, – объясняет ему Люси. – Это значит, что я сяду…

– Эмилия? – перебивает ее Гэйб и широким жестом приглашает меня занять пассажирское место.

– Я? Впереди?

– Прошу тебя.

Стараясь не смотреть на Люси, я забираюсь на пассажирское сиденье. Я уверена, что она недовольна, но не отказываться же мне, в самом деле?

Я пристегиваю ремень безопасности, оглядываюсь назад и с извиняющимся видом улыбаюсь кузине. Она закатывает глаза.

Вскоре шум за окном утихает, машин вокруг становится все меньше, и улица превращается в проселочную дорогу: мы покинули Флоренцию. Гэйб сбрасывает скорость на каждом крутом повороте.

– У этой дороги изгибы покруче, чем у Афродиты, – говорит он.

– А я подумала о Бейонсе, – улыбаюсь я.

Гэйб смеется, и у меня на душе становится хорошо.

В полном восхищении любуюсь ландшафтом: эти пасторальные пейзажи настолько красивы, что так и подмывает выйти из машины и прогуляться по полям. Мимо проплывают холмы и террасы виноградников. Тут и там попадаются стога сена, повсюду пасутся коровы и овцы. Из труб маленьких сельских домишек поднимается дым. Я мысленно представляю, как дружная семья воображаемого фермера обедает за длинным деревянным столом.

Обгоняем четырех велосипедистов. Я открываю окно и машу им рукой. В воздухе пахнет сеном и лавандой, я вдыхаю аромат полной грудью.

Гэйб улыбается, тоже открывает окно и поясняет:

– Люблю запах этой земли, люблю чувствовать на щеках легкий ветерок.

На клеверном поле мирно пасутся несколько лошадей. Я оборачиваюсь, чтобы сказать про них Поппи, но она уже задремала. Тетя сейчас такая беззащитная – подбородок опустился на грудь, парик слегка съехал набок.

– А ты?… – Голос Габриэле заставляет меня вздрогнуть; он усмехается и протягивает ко мне руку. – Эмилия, не надо так дергаться, я вовсе не страшный.

– Знаю! – смеюсь я. – Извини. О чем ты хотел спросить?

– Ты деревенская девушка?

– Вообще-то, нет, – я улыбаюсь, – но сегодня – да.

– Ты должна вернуться сюда весной, когда цветут маки и окрестные поля словно бы полыхают в огне. А ранним утром, когда выпадает роса, – это просто невероятное зрелище. А вон то поле, – Гэйб показывает налево, – летом все в улыбающихся подсолнухах. Невозможно грустить, когда видишь, как они, задрав свои головки, смотрят на солнце.

Я улыбаюсь: Габриэле одновременно такой мужественный и романтичный.

Разговор обрывается. Мы едем по холмам, дорога идет то вверх, то вниз, то в объезд.

– Как называются те горы? – спрашиваю я, показывая на горизонт.

В уголках глаз Гэйба появляются морщинки.

– Вообще-то, мы называем их холмами.

Я со стоном качаю головой:

– Ну конечно. Холмы. Я из Бруклина, для меня любой холм – гора.

Он согласно кивает:

– Понимаю. Некоторые люди в самых обычных вещах видят нечто грандиозное. Думаю, Эмилия, ты как раз из таких.

Я обдумываю его слова. Неужели я действительно такая? И если да, то достоинство это или недостаток?

Габриэле похлопывает меня по руке и как будто отвечает на мой вопрос:

– Это хорошая черта.

Вскоре мы сворачиваем на длинную неасфальтированную подъездную дорогу. На полпути нас встречает лохматый черный пес, он бежит рядом с внедорожником, лает и отчаянно виляет хвостом.

– Ciао[47], Мокси, – здоровается с ним Гэйб.

Мы останавливаемся напротив очаровательного здания, построенного из разнокалиберных камней с вкраплениями кирпича.

– Приехали, – говорит Габриэле.

– Очень красивый дом! – Я поворачиваюсь назад.

Тетя спит с открытым ртом, совсем как ребенок.

Люси легонько похлопывает ее по щеке:

– Поппи, мы на месте.

Тетя не реагирует, и меня в какой-то момент охватывает страх, но потом я с облегчением вижу, что она дышит.

– Может, пусть она тут поспит немного, – предлагаю я.

Люси кивает. Мы смотрим на Поппи и, подозреваю, думаем об одном и том же. Это путешествие дорого ей обошлось. Наша жизнелюбивая Поппи угасает.

Мы оставляем окна открытыми и тихо уходим от машины.

Крыша из терракотовой черепицы радует глаз, и повсюду глиняные горшки с яркими цветами. По краям выложенной плиткой дорожки благоухают кусты красных роз. Над старинной деревянной дверью табличка: «Каза Фонтана».

Я обращаю на нее внимание:

– Фонтана? Но это же фамилия нашей семьи.

Гэйб кивает и открывает дверь:

– Sì. Здесь прошли детство и юность Поппи.

Я резко останавливаюсь:

– В этом доме?

– Я купил его у Поппи восемь лет назад. Естественно, я отреставрировал его и кое-что переделал.

– Подожди-ка… Этот дом принадлежал Поппи?

– Она приобрела его сорок лет назад, после того как арендная плата выросла настолько, что ее отец, синьор Фонтана, оказался уже не в состоянии платить землевладельцу.

Я не верю своим ушам.

– Поппи выкупила дом для своего отца?