Счастливые Земли

— Потому что хочется, — фыркнул Тек.

— Нет, почему они живы?

— Ветер убивает только людей, — словно ребенку, пояснил солдат.

— Да, точно, — припомнился Лесорубу рассказ Кутхха.

— Разгребайте шмотки, — раздался на улице крик Фарша.

— Вернулись, — резюмировал Теккен. Гезеш с усталым видом вышел из дома и огляделся. Все вокруг завалено сучьями, на самом повороте дорогу преграждало поваленное дерево. Неплохо стихия погуляла. Над мрачной картиной безумия ярко светило жизнерадостное солнце.

Искатели свалили все железо у колодца. Фарш с довольным лицом пил из ведра и счастливо фыркал. Словно не было сумасшедшего бега, словно не было страха... Везет ему.

Медведь сидел в тени деревьев, мрачно уставившись прямо перед собой. Да, сильно здоровяка прижгло. Лесоруб передернулся, глядя на покрывшееся волдырями лицо приятеля. Видимо, Гнев бросил его спиной вниз, и плюхнулся сверху. Руки небось тоже сжег.

Рыбак и Друз деловито собирали с земли поломанные ветром ветки для костра. О чем-то беседовали трое веселящихся ковыльцев. Кировей и вроде бы Мех и Лир. Идиллия! А ведь недавно неслись по дороге в ужасе и проклинали все и вся.

— Где Гнев? — спросил Лесоруб.

— Там. — Фарш махнул рукой в сторону леса. На лице воина появилась насмешливая улыбка.

«Ох, не стоит тебе так улыбаться», — мрачно подумал Гезеш. Он хорошо запомнил, как, спасаясь в подвале, Фарш по нему пробежался.

— Кэп, ты как? — Из-за угла дома вышел Родинка, на ходу завязывая придерживавшую штаны веревку.

— В порядке.

— Уже хорошо. — Приятель подмигнул и сквозь зубы сплюнул на землю. — Повезло нам, да?

— Да... — Капитан медленно кивнул.

— Чего жрать будем? — подал голос Рыбак.

— У нас большой выбор? — с издевкой спросил у него черноглазый солдат. Либо Лир, либо Мех. Пока еще Лесоруб не мог отличить двух неразлучных бойцов друг от друга.

— Ну да, рыба или рыба, — в тон ему ответил охотник.

— Тогда рыбу, — с серьезным видом встрял Джаззи, однако глаза воина смеялись.

Рыбак захохотал и пошел выбирать место для костра.

Лесоруб смотрел на приятелей и пытался понять, почему они так веселы. Потому что выжили? У них нет страха, что Ветер появится еще не раз и им может не повезти? Или тут иная причина?

С другой стороны, так гораздо легче жить. Выбросив лишние мысли из головы, Гезеш пошел к колодцу, чтобы опрокинуть пару ведер на изнывающее от усталости и жары тело.

Ожоги Медведя оказались не очень серьезными. Однако воин с трудом перемещался по лагерю и, когда, наконец, его уложили спать, долго бурчал, скрипя зубами от боли.

— Пара недель, и будет как новенький, — равнодушно сообщил Гнев, — ему еще повезло, будь Ветер минут на пять дольше — обугливаться б начал.

— С тобой хорошо на севере, в снегах, — фыркнул Джаззи, сидевший рядом с Горящим. — И отогреешь, и снега растопишь.

Паблар громко засмеялся. Лесоруб неодобрительно посмотрел на воина: иногда того пробивали непонятные приступы смеха. В такие моменты казалось, что стоит показать ему палец — и веселье часа на два обеспечено.

— Не смешно, — заметил, наконец, Гезеш. Паблар повалился с бревна на землю, заходясь в хохоте.

— На Святых Землях Ветер чаще гуляет. Долго пробираться будем, да еще и церковники... — Гнев на шутки внимания не обращал. Разлегшийся у костра мадрал передернулся и оскалил клыки:

— Да, ненавижу...

— Слушай, ты мне обрисуй, что это за церковники? — хмуро буркнул Лесоруб.

— А ты не помнишь? — рыкнул мадрал.

— Жгут все, что не так движется. Что движется нормально — толкают и вновь жгут, — со знанием дела сообщил Джаззи.

— Они так борются против Безумия. Убивают его порождения — тех, кого могут убить, — нечисть жгут, иноземцев подозрительных. — Огонь под доспехами Гнева заклокотал. — Раньше туда паломничество Проклятых было. Думали найти избавление в смерти. Считали, что святые отцы лучшие специалисты в умерщвлении.

— Проклятые?

— Я — Проклятый. Вы — колонновцы. Хоть и зоветесь Проклятыми — но это не то, по вам нельзя сказать — затронуло ли вас проклятие, — раздраженно заметил Гнев.

— А почему паломничество?

— Потому что не каждого Проклятого можно убить, а почти каждый мечтает о смерти. Например, Горящих нельзя. Каменных, Призраков... Но тем, кто попал в лапы ларсовцев, я не завидую. Они ведь тоже убить нас не могут. У них просто тюрьма для Проклятых есть. И знаешь, лучше бродить по миру и мучиться, чем вести жизнь растения в их застенке. Горящих, я слышал, закапывают в песок по шею и оставляют гореть. С Призраками их маги разбираются. Окаменевших — в болота сажают.

— Каменные?

— Это живой камень. Человек-голем. Не знаю, что за проклятье такое — ни разу с ними не общался. Призраки — призраки и есть. Их сейчас мало осталось, гораздо меньше, чем раньше. Таких отлавливают почти повсюду. Маги очень любят их энергию использовать. Ну, да ты их видел, — Гнев повернул голову к Гезешу. — Мудрый сказал, что одного вы на болоте повстречали. Это Харрач. Один из чародеев эпохи Безумия. По Топям шатается. Там его не трогают, а, наоборот, почитают.

— Дух Топей? — смекнул Лесоруб.

— Именно так. По-моему, он даже счастлив. Так что для него проклятье — дар.