Счастливый билет

Сняв с нее трусики, он провел нежной рукой по бедрам и лодыжкам, заставив трепетать от возбуждения. Затем, отступив, разделся, ни на минуту не отрывая от нее взгляда.

— Я так часто, так ярко представлял себе это!.. Как ты лежишь здесь, на моей постели, ожидая меня, желая меня... И нас разделяет лишь то небольшое время, которое нужно, чтобы соединиться. Даже не знаю, в чем тут дело. Просто непреодолимое желание, противиться которому было невозможно.

— Да, — прошептала Леонора.

— В тот вечер, когда ты в первый раз вошла в мою жизнь... — негромко проговорил он, — я подумал: эта женщина создана для меня... Нет, разум был ни при чем... Я тебя сразу почувствовал своей. Словно знал давным-давно, но почему-то забыл и вдруг вспомнил... И потом каждый раз, когда видел тебя, происходило то же самое, я сразу чувствовал тебя своей, независимо от того...

Независимо от чего? — хотела спросить она, но Эдвин заставил ее замолчать долгим, страстным поцелуем. Леонора зажмурилась, целиком отдавшись этому пьянящему поцелую. Он опустился рядом с ней, его мускулистое бедро раздвинуло ее ноги, широкая теплая ладонь накрыла грудь... Поцелуй становился все более и более страстным.

— Ты создана для меня, — хрипло прошептал Эдвин, на мгновение оторвавшись от губ Леоноры.

Его нежная рука опускалась все ниже и ниже, и вот уже пальцы тронули шелковистые завитки волос на лобке. Она тихонько застонала от нестерпимого желания.

— Знаешь ли ты, как сильно мне хотелось сделать тебя своей? — бормотал он, покрывая поцелуями шею Леоноры. — Целовать тебя, оказаться внутри тебя...

Губы Эдвина сомкнулись на ее твердом соске, горячий быстрый язык стал ласкать его в таком ритме, что вскоре Леонора затрепетала всем телом, а внизу живота все сильнее разгоралось желание.

Внезапно Эдвин отстранился, вызвав у Леоноры протестующий возглас, и перенес свои ласки туда, в самое средоточие ее женского естества, шире раздвинул ноги и поцеловал так же крепко, как ранее целовал в губы.

— Нет!.. Нет!.. Я хочу тебя... внутри... — простонала она, хватая Эдвина за волосы и отводя его голову в сторону.

Он вошел в нее одним сильным толчком и мощно задвигался внутри сначала медленно, а затем все ускоряя и ускоряя темп. Леонору захлестнула первая волна блаженства. Обхватив ногами его бедра, она старалась теснее прижаться к нему.

— Что ты чувствуешь? Отличается ли это от того, что было с тобой раньше?..

Леоноре с трудом удалось собраться с мыслями.

— А тебе хорошо со мной? — ответила она вопросом.

— Разве иначе я спрашивал бы? Мне хочется знать, как откликаются мои чувства в тебе. Скажи...

Внезапно она поняла, что, наверное, ему не дают покоя мысли о Микки, который доставил им обоим столько неприятностей. Но здесь для него не было места. Микки Стюарт был для нее ничем, а Эдвин — всем!

Смело встретив его горящий взгляд, она твердо сказала:

— Мне с тобой безумно хорошо!.. С того самого мгновения, как я впервые увидела тебя. — Леонора взяла его лицо в ладони. — Если и есть на свете мужчина, созданный для меня, то это ты.

— Никаких «если»! Я здесь, с тобой и в тебе. Разве я не создан для тебя?

Леонора кивнула.

— Тогда докажи.

Не выходя из нее, Эдвин перевернулся на спину, ожидая от Леоноры гораздо большего, нежели просто пассивное предложение себя, давая ей полную свободу в выражении своего страстного желания, своей нужды в нем.

Леонора дала полную волю своему желанию, лаская, целуя и дразня его тело там, где ей этого хотелось. Никогда еще она не испытывала подобного чувства, чувства полной власти над мужчиной, целиком принадлежащим только ей.

Эдвин, не в состоянии больше выносить эту сладостную муку, перевернул Леонору на живот и, слегка приподняв за ягодицы, овладел ею с такой страстью и мощью, что она едва не потеряла сознание.

Потом они долго лежали, крепко обнявшись и желая, чтобы испытываемое ими сейчас чувство общности и единения длилось бесконечно...

Леонора уже погрузилась было в сладостное забытье, когда Эдвин заговорил:

— Наверное, я пока не могу надеяться на то, что ты станешь моей любовницей?

Сердце ее сжалось — слишком много болезненных воспоминаний было связано с этим словом. Однако что-то подсказывало ей, что он имеет в виду другое.

— Я не совсем тебя поняла... — проговорила Леонора, стараясь не выказывать своей тревоги.

Он перебирал пальцами пряди ее шелковистых волос.

— Преходяще ли наше чувство или нам удастся сохранить его? — Эдвин тяжело вздохнул. — Мне хочется спросить тебя, есть ли какой-нибудь шанс на то, что ты станешь любовницей моего сердца, моей постели и моего дома, любовницей «Райского Уголка» на все оставшееся нам в жизни время? Я не спрашиваю твоего решения сейчас, — продолжил он. — Слишком рано. Но я надеюсь, ты понимаешь, что эта земля тоже является для меня своего рода любовницей, и тебе придется с этим смириться. Если же ты не видишь возможности разделить со мной...

— Я разделю с тобой все, что угодно!.. — горячо прервала она его. — Все, что угодно, Эдвин!..

На его лице появилась улыбка, согревшая ей душу.

— Значит, начало положено, — сказал он.