Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

Энергоемкость – свойство, которое достается человеку изначально. Либо она есть, либо ее нет. Часто мои коллеги, люди весьма самолюбивые и трудно переносящие навязывание чужой воли, обращаются ко мне: «Посмотри внимательно, может, что-то выйдет из этого человека?» Конечно, я не истина в последней инстанции, но это уже кое-что значит, когда весьма уважаемые и талантливые профессионалы прибегают к твоей помощи, признавая, таким образом, правильность твоих ощущений и объективность твоего мнения.

У меня довольно сильно развита интуиция – суждение о нравственных и иных параметрах человека складывается у меня довольно быстро. Практически без усилий с моей стороны. Мне не нужно долгих бесед и исповедей. Лучше всего о человеке рассказывает его физика, то есть то, что не всегда бывает подконтрольно сознанию. Чем непринужденнее обстановка, чем естественнее проявления человека, тем быстрее это происходит.

Вычисление «своих» происходит практически бессознательно. Пускается индуктором заряд в пространство, а другой его улавливает. Когда юные создания начинают читать стихи, басни и прозу, петь или танцевать, мой «эхолот» улавливает эти сигналы, и я странным образом заключаю, что вот этого нужно взять, в вот этого брать не надо… И даже если кто-то что-то мне говорит, я очень редко меняю свою точку зрения.

Природная энергоемкость на протяжении жизни человека может быть немного развита или немного утрачена, но только немного. Применительно к нашей профессии энергоемкость означает способность индивидуума покрывать своей энергией определенное пространство. Оно может измеряться и в квадратных метрах, и в количестве человеческих душ, населяющих квадратные метры. По сути дела, это способность одного человека навязывать свою волю другим людям, потому что воля – это едва ли не главный инструмент, при помощи которого актер ведет за собою зрительскую аудиторию. Кстати, это же умение – «позвать за собою в даль светлую» – касается и режиссера, когда он работает с актерами, и представителей многих не связанных с театром профессий. Навязывание воли производится довольно грубо и не является чем-то само по себе существующим. Напротив, оно требует от тебя интенсивного потоотделения. Даже при наличии энергоемкости в самой большой степени.

В околотеатральном мире существует такое губительное явление, как рассказывание неких «фенечек» – легенд о том, как «Шаляпина не взяли, а Алексея Максимовича Горького взяли в оперный хор» или как «долго не обращали внимания на Иннокентия Михайловича Смоктуновского». Все это рассказики, не более того. Сказки о том, как «вдруг» случается чудо. Это неправда, потому что талант, дарование – свойство мучительное. Он всегда побуждает к действию, к проявлению себя.

Я никогда не вводил и не ввожу в заблуждение ни студентов, ни их родителей. Я никогда не буду держать в своей студии человека, данные которого для меня очевидно бесперспективны. Профнепригодному студенту я так и говорю: «Ты не подходишь». Произносить эти слова ох как нелегко. Думаю, что за разговоры со студентами о «тенденциях их профессионального развития» педагогам надо платить отдельно.

Официальная программа по актерскому мастерству – это постепенное увеличение сложности задач: этюды и импровизации на первом курсе, литературные тексты различных свойств на втором, отдельные акты пьес на третьем, дипломные спектакли на четвертом. Но моя стабильно оправдывающая себя практика обучения актерскому мастерству такова, что наиболее одаренные студенты попадают на сцену довольно рано. Началась эта практика, как известно, в первой и второй моих подвальных студиях, а продолжилась в Школе-студии. Так в свое время попала в спектакль «Отец» Театра на Чаплыгина Оля Красько, учившаяся тогда еще только на первом курсе. И не потому, что Оля была единственным вундеркиндом во всей Школе-студии, а по той причине, что мне такая «кадровая политика» представляется очень правильной. Для участия в премьерном спектакле 2000 года «На дне» были приглашены уже три второкурсницы: Кристина Бабушкина, Ольга Красько и Мария Салова. В другие спектакли Подвала успешно ввелась тогдашняя студентка первого курса Даша Калмыкова с курса, руководимого Дмитрием Брусникиным и Романом Козаком. Участие в спектаклях настоящего театра – наиболее эффективная форма приобретения студентами мастерства и профессионализма. Успех, тем более ранний, – это то самое средство, через которое постигается внутренняя свобода. Подтверждением этой мысли является очевидный факт, что и Оля Красько, и Кристина Бабушкина, и Дарья Калмыкова являются заметными фигурами в труппах Подвала и Художественного театра.

Чаще всего на наших с Лобановым курсах первый спектакль появлялся уже к концу второго курса, а не четвертого, как это было испокон веков. Этот спектакль мы старались «прогонять», показывать зрителям как можно большее количество раз, чтобы студенты могли шлифовать и совершенствовать свои умения практически.