Счастливый Цезарь

– Не шути шутки, – сказал Андрей Петрович. – Любовь должна быть только в отношении меня такого, Каков я есть На Самом Деле! А если я и сам не знаю – каков я? Настоящий-то! И потом баба сама должна быть человеком, для настоящей любви требуется и женщина соответствующая.

Жена на такие речи обиделась.

– По-твоему, – говорит, – я не настоящая баба?

– Не в том дело, – морщится Андрей Петрович и корит себя за то, что дурацкий с ней разговор затеял.

– Нет! Ты мне, пожалуйста, скажи прямо: не устраиваешь, мол, ты меня, не угодила?

– Да ты пойми, – увещевает он, – тут загадка: себя-то мы не знаем, кто мы такие? Может, пришельцы или нежить? А спастись только люди могут при помощи вот такой настоящей любви друг к другу. Для этого загадку эту надо разгадать. Вот ты, к примеру, кто ты?

– Жена твоя, глупенький, жена!

– Неет, не в том смысле, На Самом Деле, кто Ты?

– И на самом деле тоже самое, – улыбнулась она. – Совсем ты скоро у меня свихнешься. Меньше пить надо…

– А я вот не знаю, кто я такой на самом деле? Может, марсианин? Погляди, у меня глаза пустые или нет? – он придвинулся к ней и стал глядеть прямо в зрачки жены. Та даже отодвигаться стала.

– Да что с тобой? С чего они у тебя пустые? Очень даже наполненные, ты у меня умный, – погладила по щеке.

– Потому что у марсиан глаза пустые, – пояснил он задумчиво.

– Ты думаешь, есть настоящие пришельцы? – поинтересовалась жена.

– Да мы все, может, и есть самые настоящие. Пришли, только не помним себя, потом уйдем… Вот вспомнить бы, откуда мы взялись и зачем тут сидим пожизненно?

– Некоторые совсем “ниоткуда”, а “сидят” с очень даже большим удобством. Они хорошо знают “Зачем”. И за твой же счет устраиваются, пока ты раздумываешь…

– За мой счет не очень устроишься…

– Вот именно! А жаль! Могли бы не хуже других отбывать свой жизненный срок, как ты говоришь. А то, на тебе: пожизненное заключение, да еще и без удобств. Я так не хочу… Слава Богу, не чета “этим” – хорошо знаю, кто я и откуда?

– Что ты знаешь? Хотя тебе это и не надо… Стихия, прав ангел… Чем себя вообразишь такая и есть.

– Какой еще ангел?

– Алкоголический, милая, из пивной. Вот впустила бы меня вовнутрь, я бы там погулял и выяснил, какая ты, на самом деле.

– Иди, – охотно придвинулась она. – Ты знаешь, как я по тебе всегда скучаю… Можешь вообще там оставаться… – засмеялась грудным смехом.

– Да не туда. – с досадой отодвинулся, – в душу впусти меня, вот куда!

Она обиделась.

– Мне нечего от тебя скрывать! И пусть я – воображенье, твое, кстати. А и настоящая – я очень даже ничего!

– При чем тут скрывать? – отозвался он грустно.

– Нет! Ты всегда меня в чем-то подозревал…

Потом она уснула. Дышала негромко, но с силой, глубоко.

– Счастливая! – позавидовал ровному сопению молодой жены. – Здесь сладилась и шасть! К себе в уютные сновидения. Сама говорила, что ей никогда плохие сны не снятся. Одни только приятные. Неет! С такой не спасешься, – от этой мысли стало ему горько на душе. Счастливая – ей и спасаться не надо. Это у меня наяву кошмары вокруг, и в сон не спешишь, потому что тоже неизвестно, какая гадость привидится, когда соображение выключено. Как это нас выключают, в самом деле? – задался он вопросом.

Встал с постели и пошлепал в ванну. Справив нужду, помылся и обратил внимание на вид свой в зеркале.

– А глаза и у меня пустые, – умозаключил, разглядывая изображение. – Значит, и я тоже Пришелец. А не ведаю, кем и для чего я сюда заслан, потому что скверная это тайна, и не желаю ведать. Может, потому и не выносим одиночества, тишины, что в одинокой тиши начинаешь вспоминать чего-то, небось, чего вспоминать вовсе не следует. И страх ползет от потаенной мысли, что за нерадивость взгреют, что не выполняешь задания, за беспамятство, за то, что Себя не помню, не говоря про задание.

Снова улегся возле молодой жены.

– А вот она? Откуда она? Тоже, небось, заслана. Может, особенно, про твою душу и прибыла. Счастье, что и она себя не помнит, – утешился мыслью об ихнем сходстве. – Хотя, порой, так блеснет глазами, легкая жуть возьмет. Пристально так выглянет из нее совсем даже нечеловеческое… Мммда… – зевнул он беззвучно.

– Эх! – потянулся. – Лучше вспомнить бы, право! Вот оно и было бы утешение. Время есть еще, не старый. Исполнил бы, не торопясь, и восвояси. А то, чего нас засылают на эту убогую планету?! Небось, ссылка или лагерь такой особый. Со всех мест себя не помнящих сюда шлют, и сидите, голубчики, пока не припомните как следует все, чего от вас требуется!

– Интересно, – усмехнулся, – есть ли вообще Люди? Не засланные, не присланные, и без всяких особых и неособых заданий? Как разгадать? Чужая душа потемки. Если и подсветит, впустит, то неизвестно чего изобразит и намалюет. Воображение играет. Даже когда взаправду все, и то не поверишь. Спим наяву и сами себе снимся. Тут и сам черт ногу сломит…

Где же тут любовь сыскать, настоящую, к тому, чего сам не ведаешь?! Если и встретишь – мимо прошагнешь, не поймешь, что это твое спасение: настоящая любовь ведь в тебе совсем другое подразумевает.