Счастливых бандитов не бывает

Протолклись у магазина до семи вечера, но все без толку. Народ на мели, все как один. Даже Полухин, у которого сегодня зарплата, ходил сухой и чуть не плакал: тесть с каким-то барыгой заявились в гараж, все до копейки у него вытрясли и в морду еще дали. Ладно. Делать нечего, пошли в вино-водочный, к Аньке. Сперва пробовали разжалобить. Анька заорала, что дважды уже давала им портвейну в долг. Агафон такого не припоминал. И Гиря не припоминал тоже, хотя он всегда все помнит. У него отсутствует рефлекс «отключки», и рвотный рефлекс тоже. Такая особенность организма. И когда разжалобить не получилось, Гиря стал ей грозить, это у него тоже такая особенность.

Пришлось бежать, поскольку Анька вызвала наряд. Гиря об этом не подумал, он никогда не думает вперед — и это его особенность тоже.

Добежали до остановки, там стоял какой-то подросток с плеером, у него с собой было всего десять рублей. Пришлось отобрать и плеер. Пошли во дворы, еще раз сосчитали деньги — хватало только на пиво. Можно было продать плеер, но они не знали кому, потому что все на мели, а подкатывать на улице к незнакомым — стремно. Двинулись потихоньку на район. Там дешевые ларьки, в них можно купить какое-нибудь палево. По дороге ошманали каких-то пацанов и бухого мужика — все пустые.

— Совсем бедно люди жить стали, — сказал Агафон. — Раньше уже бы накосили на бутылку…

— Ага, на ресторан! — возразил Гиря. — Забыл, как чуть на зону не загремели?

Чтобы сократить дорогу, они пошли через Лысую гору. Там раньше был барачный поселок, нищета и цыгане, теперь голь перекатную отселили на северную окраину, а здесь построили коттеджи по миллиону долларов. И зовется теперь это место «Шамбала».

— Вот здесь косить надо! — сказал Агафон, но Гиря только носом шмыгнул.

— Тут тебя самого закосят, — прозорливо сказал он. — Интересно, что такое «Шамбала»?

— Рыба такая плоская. Вкусная, зараза!

— А ты ел? — подколол Гиря.

— Контрабас ел и мне рассказывал, — вышел из положения младший брат.

— Контрабас, Контрабас! Никакая это не рыба, а китайская драка с приемами хитрыми. Кто научится, того звали «амбал»!

— Гля!

Они остановились у ограды шикарного особняка. Прутья желтые, словно золотые, с завитушками, за ними на круглой, мощенной плиткой площадке — украшенная разноцветными лампочками и золотыми шарами елка. Дом тоже весь в огнях праздничной иллюминации, а вдоль дорожек горят маленькие фонарики.

— Вот сука! — сказал Гиря. — До Нового года еще жить и жить!

— Ага! — сказал Агафон.

В данном вопросе у них расхождений не было.

— У людей ни копья нету, а он, гад, елку включил! — поражался Гиря душевной черствости хозяина особняка. — Тут дома слабые лампочки жжешь, счетчик заземляешь, каждую копейку бережешь, и ни хрена!.. На самое необходимое — на бутылку, б…дь, не хватает! А он выкобенивается — улицу освещает!

У Гири даже горло перехватило от возмущения.

— Нет, ну ты понял, Агафон?!

Агафон понимал. Он отлично все понимал.

— Так это одного богача хата. Как его… Еврейская фамилия, типа Мудозвона. Я в «Элите Тиходонска» фотки видел: картины на стенах, скульптуры и всякая х…ня. И горшок под кроватью за пятьдесят тыщ долларов. Коллекционер фуев!

Агафон разразился длинной тирадой, которая была, по сути, выдержана в марксистской идеологии, но по форме подкачала: если бы эту речь показывали по телевизору в предвыборной программе коммунистов, то вместо слов зрители бы услышали только сплошные бип-бип-бип…

— У него денег, Гирь, как у тебя перхоти. Мы вот с тобой ломаем голову, как с полбутылки крепляги кайф словить, а он перед сном виски глушит. И не какое-нибудь там первое попавшееся, у него целая кладовка бутылками забита. Как на оптовом складе. Ходит, выбирает, рожу кривит…

— Сука, я ж говорю.

Гиря отошел на пару шагов, окинул оценивающим взглядом витую, в загогулинах, будто и впрямь позолоченную ограду. Потом показал пальцем куда-то вбок.

— Вон, видеокамера за деревом. Видишь?

Агафон посмотрел.

— Ну.

— Гну. Если перелезть вон там, — он показал в противоположную сторону, — никто ничего не увидит. Здесь больше камер нет. Одна камера на всю эту стену, понял? А по этим завитушкам и лезть не надо, здесь все как будто специально заточено, чтобы было куда ногу ставить…

Агафон почесал в затылке.

— А на хера это нам, Гирыч? На хера нам эта елка?

— Какая елка? — огрызнулся Гиря. — Сам сказал, у него денег, как перхоти… И виски целый шкаф. При чем тут елка? Вон, смотри, у него даже решеток на окнах нет!

В глубине двора, там, куда вела освещенная фонариками дорожка, стоял белый дом с колоннами, чем-то похожий на исполинскую сахарную голову. Он до того не походил, до того контрастировал с серыми пятиэтажками, в которых жили Гиря и Агафон, что казался сказочным видением. Даже свет в окнах имел нежный розовый оттенок, которого были лишены по-будничному желтые окна «хрущевок». И, как совершенно правильно заметил Гиря, ни одной решетки там не было.

— Так у него ж охрана, наверное! — догадался Агафон. — На фига ему решетки?