Сдаёшься?

Алла. А чего объяснять? Разденем сейчас — и все, и ты спустишь ее во двор. Пусть завтра плачет. (Берет из кухни табуретку и залезает на нее.) Достань ящик из-под шкафа. Постой, я уложу на дно ваты.

Алексей Никонорович. Я вот что думаю, не заявил ли кто-нибудь на нас, что мы принесли на банкет свою водку?

Алла. А кто мог это знать, кроме официанток и метрдотеля? Но они получили свое: метрдотелю я дала двадцать, а трем нашим официанткам по десятке, кроме того, я дала по пять рублей двум чужим официанткам, чтобы они не занимали пустые столики в зале. Не станет же кто-нибудь из них заявлять сам на себя.

Алексей Никонорович. Вот они-то и заявили. Ты дала им слишком мало.

Алла. Глупости. Они получили совсем ни за что, пять рублей ни за что — ведь тоже деньги. И потом, кому плохо от того, что мы принесли свою водку из магазина?

Алексей Никонорович. Государству.

Алла. В конце концов, мы могли заказать только одно вино — государство же нас не обязывает непременно пить в ресторане водку. Если на то пошло, мы бы могли обойтись одним вином. Я договорилась с метрдотелем, чтобы счет был не меньше, чем пятнадцать рублей на человека.

Алексей Никонорович. А с водкой бы получилось в два раза дороже.

Алла. Вот еще! По тридцать рублей! Если бы не этот подарок второго отдела, мы бы и так остались в кошмарном накладе. И потом, что ты говоришь — повестка лежит в ящике, наверное, со вчерашнего дня, мы не брали вчера почту, а банкет только-только кончился. Даже если бы кто-нибудь хотел на нас заявить, когда бы он успел? Снимай-ка макушку!

Алексей Никонорович. Не снимается что-то. Боюсь, треснет. Сейчас. Попробуй-ка вытащи оттуда ветку.

Алла. Сейчас треснет. Попробуй сам.

Алексей Никонорович(снимает шпиль). Смотри-ка, ветки как разрослись и искривились. Прямо подагрические пальцы. Вот ведь интересно — воды не было, а она росла. (Начинает снимать сверху игрушки.) Легче обламывать веточки, чем стаскивать с них игрушки. Ветки очень хрупкие, ломаются легко — елка совсем засохла. Держи.

Алла. Снимай вон того зайку сначала, а то сиреневый шар упадет.

Алексей Никонорович. Пожалуйста, милости просим, вот вам зайка. А что, если кто-нибудь из института заявил, что мне незаконно выдали две премии на банкет в ресторане?

Алла. Почему незаконно? В адресе от руководства ясно сказано, что за отличную, честную многолетнюю работу и в связи с пятидесятилетием руководство поздравляет тебя и награждает ценным подарком. Ты мог бы за эти деньги — четыреста рублей — иметь ценный подарок, а ты истратил им же на банкет!

Алексей Никонорович. Ну это четыреста. А ведь я получил еще четыреста, будто бы премию за работу, на самом же деле я в этой работе не участвовал!

Алла. Ну и что же? Ведь это с разрешения директора. Что же делать, если у организации нет иных средств наградить своих лучших работников в день пятидесятилетия за двадцать лет безукоризненной работы? И потом, ты же ни копейки не взял себе — все пошло на банкет, разве не так?

Алексей Никонорович. Конечно так. Честно говоря, ведь мне даже этих денег не хватило.

Алла. То есть как это не хватило? Мы ведь считали — получилось семьсот восемьдесят семь.

Алексей Никонорович. Плюс десять бутылок пшеничной водки из магазина по восемь рублей.

Алла. Господи! Ведь это еще восемьдесят рублей. Откуда же ты взял деньги, чтобы расплатиться?

Алексей Никонорович. Слава богу, я предвидел этот случай. Я взял сто рублей в счет зарплаты.

Алла. Ты израсходовал две трети будущей зарплаты? А как мы будем жить следующий месяц? Что же нам, сесть с Ладой на черные сухари? Что за дурацкий обычай устраивать банкеты на сто человек!

Алексей Никонорович. Не волнуйся. Я как-нибудь выкручусь. В крайнем случае отдадим что-нибудь в ломбард.

Алла. Господи! Опять ломбард. Я ведь так и не ношу своего золотого браслета, который мне подарила твоя мать. Надоело!

Алексей Никонорович. Не волнуйся ты так. Выкрутимся. И потом, за этими ребятами из министерства не заржавеет — все премии за наши работы подписывают ведь они. Держи-ка этого мишку или сосульку… и как это они так делают, что не поймешь, кто есть кто?

Алла. План, наверное, выполняют, штампуют не глядя. Так кто, ты думаешь, мог заявить про премию?

Алексей Никонорович. Тот, кого я не пригласил.

Алла. Но ты ведь пригласил пятьдесят человек. Не мог же ты пригласить две тысячи!

Алексей Никонорович. Вот то-то и оно. Я тебе не говорил, на профкоме, где утверждалась моя вторая премия, выступил один мой подчиненный и сказал, что я не имею отношения к этой работе и он против, чтобы мне давали премию.

Алла. Директор согласился, а он против?

Алексей Никонорович. А он против.