Сдаёшься?

— Пошли с нами, комсорг! Честное божеское, одну газировку станем, и без сиропа! Ха-ха!

— До завтра!

— Смирнов, а Смирнов, ты чего, спишь на ходу? Моя диалектика у тебя?

— Да какая у тебя диалектика, опомнись, у тебя же одна метафизика!

— Динка, ты куда? У нас ведь еще две пары!

— Ха-ха! А он как рванет дверь — и ввалился в женскую баню! Ха-ха!

Выбегает К и р и л л. Он в толпе догоняет Д и н у. Держит ее за руку, студенты проходят мимо.

Кирилл. Стой, стой, стой! Сегодня уж ты от меня не сбежишь. Ты удираешь от меня целую неделю! На лекциях на меня не смотришь. На записки не отвечаешь. Я задушу этого Бойко, ты так и знай! В перерывах сматываешься неизвестно куда. К телефону не подходишь. (Д и н а молча идет.) Так. Значит, сматываешься все время с лекций, чтобы только удирать от меня? И это после того, как неделю назад тебе влепили выговор? И он до сих пор красуется на стенде возле деканата? Я, как староста группы, совершенно ответственно спрашиваю тебя: думаешь, это хорошо?

Дина. И что же ты сейчас сам сматываешься с двух лекций? Вернитесь же, староста группы!

Кирилл. Если хочешь знать, то лично я сматываюсь сейчас не только с двух лекций. Я сматываюсь с занятий в СКБ, а ведь скоро сдача моего нового проекта по ультразвуковому контролю, сразу после лекции — собрание нашей группы, и еще вечером — секция фехтования, сегодня турнир с университетом.

Дина. Ай-ай, что же вы делаете, Кирилл Голубев? Повышенный стипендиат! Кандидат в аспирантуру! Пай-мальчик! Вернитесь, немедленно вернитесь, пока не поздно!

Кирилл. К черту лекции! К черту СКБ! К черту турнир с университетом! К черту старосту группы! То бишь меня самого! К черту все и всех, кроме тебя! Мы так давно не были вдвоем. Целую неделю! (Д и н а молча идет.) Ты домой? (Д и н а молча идет.) Можно я тебя провожу? (Д и н а молча идет.) Может быть, сходим куда-нибудь?

Дина. Куда?

Кирилл. Да куда угодно! Мы ведь молодые! Перед нами весь мир. Мы с тобой можем пойти куда угодно, на все четыре стороны — например, на север, на запад, на юг. Или — на восток.

Появляется скверик и три скамейки. Две скамейки пустые, на одной сидят рыжая девушка с длинными волосами и парень. Они целуются. На заднике может быть недостроенный дом.

Кирилл. Позвольте вас пригласить, дражайшая Дина Васильевна, в этот симпатичный скверик на нашу симпатичную скамейку. (Д и н а молчит.) Пожалуйста, посидим хоть недолго… Мы так давно не были вдвоем. Целую неделю.

Дина. Нет. Пять суток и четыре часа.

Кирилл. Вот видишь! Пять суток и четыре часа без тебя! Это же целая вечность. Посидим здесь, а? Ты куда?

Дина. Не знаю. Может быть, меня ждут…

Кирилл. Кто тебя ждет? Бойко? Я убью каждого, кто осмелится тебя ждать! Кто тебя ждет?!

Дина. Не кричи так. На нас уже все оглядываются. Я не говорю, что меня кто-то ждет, я говорю, что, может быть, где-нибудь, когда-нибудь, кто-нибудь меня ждет…

Кирилл. Это я тебя жду. Именно я и именно здесь. На нашей скамейке. Я жду тебя здесь уже пять суток и четыре часа. И еще всю мою жизнь. Сядем. (Садятся на пустую скамейку и сразу долго целуются.)

Дина. Как хорошо! Еще, еще и еще! (Целуются, потом Д и н а вдруг вскакивает и пересаживается на скамейку напротив.)

Кирилл. Что с тобой? (Хочет пересесть к ней на скамейку.)

Дина. Не смей!

Пауза.

Кирилл. У каждого стало по скамейке… По собственной отдельной скамейке.

Дина. Да, мы сейчас расселись, как полагалось сидеть кавалеру и барышне по законам старинного этикета — визави. По-французски это называется vis-à-vis. Сейчас мы пай-дети. Твоей матери мы бы сейчас очень понравились. (Кирилл снова встает, чтобы пересесть к ней на скамейку.) Не смей!

Кирилл(садится назад). Что сегодня с тобой? (Д и н а молчит.) Сейчас ты просто до ужаса похожа на мою маму. Только не на ту, которая нас обидела, не на теперешнюю, а на ту, прежнюю, когда отец только что оставил нас. Она тогда оглушительно смеялась в телефонную трубку, разговаривая с приятельницами, а ночами как-то странно пищала, потому что зажимала себе рот подушкой, потому что думала, что я сплю. Не злись на нее. Не надо. Она и сейчас ночами пищит в подушку. Я слышу. Она еще попросит у тебя прощения. Вот увидишь. И мы со временем будем прекрасно жить втроем.