Сдаёшься?

Все же почти все каникулы мы никуда не ходили — мама заставляла меня усиленно тренироваться на скрипке, и Варька была вынуждена целыми днями слушать «Болеро» Равеля, которое я готовила на вступительные экзамены в Консерваторию и которое, по замыслам мамы, должна была исполнить с блеском. Правда, в один из дней мама нам достала билеты на какой-то новогодний бал в какое-то солидное учреждение. Мы с Варькой надели платья, которые надевали редко, я надела новые сапоги, а у Варьки туфли были старые, но она непременно хотела идти в туфлях: «Приду со свертком — все подумают, что там туфли, а я вытащу черт знает что». Варька пошла в нейлоновых чулках и в старых туфлях. Чулки наши примерзали к ногам, было больно идти.

В здании, куда мы пришли, горели разноцветные лампочки и фонари. Там было весело и очень тепло, как нам показалось, когда мы заглянули в окно. В вестибюле нас встретил Виктор. Он повесил наши пальто на вешалку, и, когда мы поднимались по лестнице, я увидела, как он оглядывает нас с ног до головы. Виктор весь вечер танцевал со мной. Варьку приглашал какой-то прыщавый и лопоухий парень. В разгар танцев Варька вдруг исчезла. Мы с Виктором побежали ее искать. Варька сбегала вниз по лестнице, к вешалке. Она быстро одевалась и не отвечала на наши расспросы. Пришлось уходить и мне. Виктор проводил нас до дома. Мы простились. Варька потом сказала мне, что тот лопоухий сказал ей, что она хорошенькая, но плохо одета.

В зимние каникулы у меня день рождения. Мне никогда это не нравилось. Каникулы сами по себе для любого человека вроде бы праздник. А у меня еще день рождения — выходит, праздник на праздник. Ничего хорошего. В эти каникулы мама решила мне устроить день рождения в нашей квартире. Она сказала:

— Приглашай кого хочешь. Поля приготовит еды, и мы все будем сидеть в папиной комнате. Пусть к тебе приходят друзья.

Перед самым вечером Варька куда-то исчезла. Все уже сели за стол, — я сидела с Виктором. С тех пор Виктор всегда мне звонит и приходит. Считается, что он за мной ухаживает, и мы уже несколько раз с ним целовались. Мне нравится Виктор, — только Варька надо мной и над ним очень зло всегда смеется. «Опровергатели системы», — говорит. Ну и ладно. Мама, папа и Поля, как обещали, пошли в кино, все выпили уже по первой рюмке, когда вошла Варька. На ней были новенькие лакированные туфли на очень высоких каблуках и новая лакированная сумка, они просто чудесно подходили Варьке. Весь вечер Варька шутила и смеялась и была в ударе, и даже Виктор несколько раз пригласил ее танцевать. Один раз, правда, я сама его попросила, но Варька отказалась.

Когда мама, папа и Поля вернулись из кино и все разошлись и когда мы ложились спать, я нагнулась, чтобы рассмотреть Варькины туфли, Варька сказала:

— Откуда, думаешь, деньги — полста рублей заплатила. Думаешь, откуда?

Варька встала, достала из своего старого портфельчика новенький паспорт — лакированная сумка была еще пуста — и показала мне на второй странице кружок с крестом.

— Это что значит? — спросила я.

— Это значит, — сказала Варька, — что мой скелет продан.

— Как «продан»?

— Очень просто, — спокойно сказала Варька. — Когда я умру, мой скелет отделят от тела и поставят на деревянной подставке в аудитории Второго медицинского института. Если ты меня переживешь — заходи туда, я всегда буду тебе улыбаться. А мне что — и науке послужу, и туфли полюбуйся какие.

_________

Опять лето. Экзамены позади. Я студентка медицинского института, Виктор — тоже. «Что же, пусть врач и не редкая профессия, но нужная и, безусловно, полезная. Пусть хоть и денег много не платят, но из-за пустяка все равно не уволят», — написала я Варьке. Экзамены были как экзамены, трудные, конечно. Я сдала их хорошо. Поля караулила меня в коридорах с кастрюлькой горячей еды. Не знаю, может быть, потому, что папа и мама обещали замолвить за меня словечко, или потому, что Виктор был со мной и неудобно было пасовать, я отвечала хорошо и уверенно и прошла в Первый медицинский институт. А потом как-то за столом выяснилось, что папа, конечно, все перепутал и составил мне протекцию во Второй медицинский. Я по крайней мере спокойна — приняли меня честно. Экзамены проходили волнующе — новички робко жались по углам, а те, кто поступает не первый год, смело давали другим советы. Мы подсказывали друг другу и писали шпаргалки. Ничто так не объединяет, как экзамены, правда ненадолго. И мы решили устроить пикник за городом всех поступивших, но с нами поехали и непоступившие. И мама меня первый раз отпустила одну.

Варька приехала раньше. Она провалилась в два института и сказала, что осенью пойдет работать на почту или на завод, что профессии эти очень скромные, но очень нужные и что там без профсоюза тоже за пустяк не уволят, а она, Варька, ничего не знает о жизни и хочет как следует узнать жизнь. Мы поехали на пикник, и там мне Витя сказал, что любит меня. Больше об этом пикнике я ничего не хочу рассказывать.

Прошел год.